Когда я в прошлом году дождливым вечером приехал в Берлин, я прошелся по площади Ноллендорфплац, где нацисты в свое время проводили демонстрации. Вся площадь лежала в развалинах, как и кинотеатр и еще много километров городской территории вокруг. Я миновал руины дома моего первого издателя, которому я некогда передал рукопись романа «На Западном фронте без перемен». Он ее отклонил и заявил мне, что никто больше не желает читать о войне. Тем самым он преподал мне хороший урок: не слишком полагайся на экспертов. В эти же годы я усвоил также, на что я могу полагаться: на независимость, терпимость и чувство юмора — три вещи, не слишком распространенные в Германии…
Побродив какое-то время в дождливых сумерках, я вдруг заметил, что заблудился. Я жил в Берлине годами, но теперь слишком многие ориентиры исчезли. Мне пришлось спрашивать, как пройти в нужном мне направлении через нагромождения руин. То же самое случилось, когда я приехал в город, где родился. Я чувствовал себя там чужаком, и мне пришлось купить старые фотографии, чтобы вспомнить места моей юности.
Когда я открыл дверь в студию, где должен был сниматься фильм «Время жить и время умирать», мне представилось зрелище, похожее на дурной сон. Я вновь увидел все это: знамена со свастикой, черные мундиры отборных частей, атмосферу честолюбия, коррупции и смятения. На какой-то миг зрелище это было до того невероятно, что уже показалось мне почти вероятным — в этом разрушенном городе, где руины стали нормальным явлением, а восстановленные кварталы казались чудом. Мы увидели аналогичную реакцию несколько дней спустя, когда выехали из студии на одну из улиц города, чтобы снять какой-то эпизод. По дороге нам пришлось остановиться, чтобы заправиться. В машине у нас сидели трое актеров, занятых в фильме и одетых в мундиры офицеров элитных войск. Женщина на бензозаправке увидела нас, отвернулась и крикнула в сторону дома: «Отто, беги! Они опять здесь». Воспоминание тоже может быть очень обманчивым.
Значительное отличие романа «На Западном фронте без перемен» от нового фильма состоит в том, что роман содержит весьма впечатляющие батальные сцены, а «Время жить и время умирать» их вообще не содержит. В этом фильме нет ни одного вражеского солдата, но разрушений намного больше, чем в первой войне. Враг здесь невидим. Смерть падает с неба. Окопная война — пройденный этап: линии фронта повсюду. Война солдат — тоже пройденный этап: тотальная война направлена на каждого. Война героев — опять-таки пройденный этап: можно спрятаться, но нельзя защититься. Когда-нибудь в будущем несколько человек будут нажимать на кнопки — а миллионы умирать страшной смертью. Проблема войны состоит в том, что люди, которые ее хотят, не ожидают, что на ней им придется погибнуть. А проблема нашей памяти — в том, что она забывает, изменяет и искажает, чтобы выжить. Она превращает смерть в приключение, если смерть тебя пощадила. Но смерть — не приключение: смысл войны в том, чтобы убивать, а не выживать. Поэтому лишь мертвые могли бы рассказать нам правду о войне. Слова выживших не могут передать ее полностью, а фильмы иногда могут. Наше зрение более обманчиво, чем слово. Надеюсь, этот фильм тоже сможет.
(1957)
«Об Эйхманне и его сообщниках»
Эта книга — одна из важнейших и наиболее поучительных работ, опубликованных за послевоенное время. Она выходит далеко за пределы своей темы и представляет собой не только описание Эйхмана, его мотивов, его подручных, его начальников и его поступков, но кроме всего этого здесь дана еще и неопровержимая, объективная и поэтому тем более ужасающая картина национал-социализма вообще — неопровержимая и объективная потому, что книга эта в основном состоит из документов, которые в ней цитируются, воспроизводятся в виде фотокопии и предлагаются для чтения в таком количестве, что на каждой странице приходится с содроганием признавать: здесь сталкиваешься с фактами, а не с мрачным и ужасным призраком, — и даже можешь констатировать, как именно случилось, что люди ему поверили и что большая часть народа — интеллигентного, цивилизованного и чересчур преклоняющегося перед авторитетами — загоняла других и самих себя в эту трясину бесчеловечности, хотя и не осознавала этого.