Умение достичь этого при таком вопиющем материале делает книгу редкой и достойной внимания, ибо тут автор идёт узкой тропинкой по краю и легко может свалиться. Очень велика опасность стать невыносимым, если не обладаешь накалом чувств и одержимостью, чтобы расплавить шлаки предрассудков и переубедить. Фрик это делает. Ему веришь и там, где он повторяется (это его первая книга), прыгает выше головы и временами вращается вокруг собственной оси. Его искренность и тайна заражают. Невольно на память приходят «Войцек» Бюхнера[78], Дилан Томас[79], Брендан Бехан[80], молодой Фриц фон Унру[81].
Текст, состоящий из отдельных эпизодов, быстрая, резкая смена атмосферы и настроения, плотное, сильное, то и дело переходящее в балладное, а зачастую почти лирическое содержание придают книге большую наглядность и красочность и в то же время создают дистанцию, необходимую для того, чтобы персонажи не производили впечатления надуманных, — они вдруг стоят перед нами как живые люди, подобные мне и тебе, и от этого становятся еще более опасными.
Понятие вины тоже сбалансировано: обвинитель так же виновен, как и те, кого он обвиняет; благодаря этому становятся возможными зеркальные отражения, в которых раскаяние и возмездие неожиданно получают светлые блики, и малая правда так же жаждет самоутвердиться, как и большая, так что даже автор в конце концов не находит никакого другого выхода, кроме саморазрушения, которое и любому другому покажется здесь едва ли не само собой разумеющимся решением. Вероятно, существует и другое движение, — но то была бы другая книга, и остается надеяться, что Фрик ее еще напишет. Он принадлежит к такой категории писателей, которых всегда было слишком мало в Германии. Его роман — весомое и захватывающее обещание.
(1965)
Крупные и мелкие «сюрпризы» в моей жизни
Вопрос: Ваша фамилия не Крамер?
Ответ: Нет. Но это не помешало тому, что эта небылица широко разошлась по миру и поныне все еще принимается на веру.
В.: Вы ее не опровергали?
О.: А зачем? Я почти сорок лет никогда не опровергал того, что было обо мне написано, как бы ошибочно оно ни было.
В.: — Почему же?
О.: Все равно никто бы не поверил. Это один из первых уроков, усваиваемых человеком, имеющим успех. Когда это знаешь, избавляешь себя от волнений, адвокатов, лишних судебных издержек, язвы желудка и инфаркта. Газета всегда права — уже потому, что каждый день выходит снова. Что толку вам от одинокого уточнения, если его напечатают на двадцать четвертой странице вперемежку с объявлениями?
В.: Правда ли, что роман «На Западном фронте без перемен» был отвергнут многими издателями в Германии?
О.: Только одним, первым, причем одним из лучших. Он сказал мне, что в Германии больше никто не хочет читать о войне. Теоретически, вероятно, был прав он, а практически — я.
В.: И часто с вами случалось такое?
О.: Да. «На Западном фронте без перемен» был отвергнут и издательством «Putnam» в Америке. Издательство, которое потом его купило, завернуло мою вторую по известности книгу «Триумфальная арка» — там сочли, что никто уже не хочет ничего знать об эмигрантах из Германии. Издатель «Триумфальной арки» в Америке опять-таки отказался купить роман «Возлюби ближнего своего» по той же причине; а его потом выбрали «книгой месяца». Так оно и продолжалось. Все это «мелкие сюрпризы» моей жизни.
В.: Значит ли это, что издатели ничего не понимают в успехе книги?
О.: Нет. Скорее, это значит, что традиционное мнение — будто успех можно вычислить заранее — неверно. Иначе успехов было бы куда больше. Успех достигается, скорее, вопреки любой теории. Возьмите мои темы — бедные солдаты, еще более бедные эмигранты; мои издатели были, безусловно, правы, когда говорили: «Ну кого это может заинтересовать?»
В.: Чем же вы тогда объясняете успех своих книг?
О.: Я и сам точно не знаю. Вероятно, тем, что я — своего рода несостоявшийся драматург; то есть говорю с читателем напрямую, без обиняков. Все мои книги написаны, как пьесы. Эпизод следует за эпизодом. Автор в качестве Deus ex machina исключен; он не выступает ни как истолкователь, ни как всеведущий посредник. Я много раз пытался облегчить свой труд обычными мостиками переходов, описаниями и наблюдениями, но в конце концов всегда приходилось все это вычеркивать. События и персонажи должны были говорить сами за себя.
80
Бехан, Брендан (1923–1964) — ирландский драматург, противник революционности и яркий бытописатель «дна».
81
Унру, Фриц фон (1885–1970) — пацифист по духу и экспрессионист по художественной манере.