Отличительной особенностью изображаемой эпохи явилось временное затухание социально — классовых противоречий, потому социально — детерминированные образы, находящиеся в парном соответствии, обнаруживают движение к общей кульминационной точке пред лицом врага.
Характер и логика развития образов героев в противоположных сферах (русские — татаро — монголы) различны. Если образы представителей русского народа, противопоставленные в начале (например, Дмитрий — Михаил), стремятся к слиянию, межклассовой и общегосударственной консолидации, то образы татаро — монголов, сопоставимые в начале, к финалу все сильнее обнаруживает свою антитетичность (Мамай — Саин). В целом же обе образные сферы находятся в конфликте, в противоречии, которое обнаруживается во взаимодействии отдельных персонажей: Дмитрий — Мамай, Тютчев — Сарыхожа, Пересвет — Темир — мурза.
Роман Лебедева более, чем какой — либо другой роман 1980 — х годов о Куликовской битве, произведение «идеологическое», с ярко выраженной сквозной идеей, тяготеющий к философскому осмыслению истории. В традициях философской прозы главный герой романа Лебедева «не только личность, но и персонификация идеи»[246]. При всей образной живости характера Дмитрия приходится говорить о том, что характер его схематично — этикетный: он — мудрый государственный деятель, политик — дипломат, опытный и искусный военачальник, рачительный хозяин, щедрой души человек, общенародный защитник и заступник. Неслучайно некоторые исследователи говорят об идеализации образа главного героя романа[247]. Черты личностные не индивидуализируют характер, а скорее усиливают обобщенно — типические черты князя — выразителя глубинных потребностей народа, времени, эпохи.
Характер Дмитрия (как героя — идеолога) не развивается, а раскрывается. Процесс формирования личности героя остается за рамками романа, и можно сказать, что дан только отдельными штрихами, экспозиционно. Сферы проявления характера Дмитрия различны: это и чувства, и мысли, и дела, и размышления, и молитвы. Автор умело сращивает их в образе главного героя, находя меру (равновесие) между размышлением и действием. Цельный характер Дмитрия одинаково органично вмещает в себя как медитации, так и решительный поступок. Однако постижение характера связано преимущественно с чувствами и мыслями. Незримая работа души и сознания притягивает к себе внимание автора, а внутренний монолог помогает яснее и отчетливее донести значимость и значительность сделанного Дмитрием, важность и серьезность тех поступков, которые он совершает. Внутренние монологи занимают ведущее место в создании образа, обнажают потаенные уголки души князя, обнаруживают глубинное течение его мысли. Логически организованная внутренняя речь становится важным средством художественного анализа, средством познания внутреннего мира героя. Лебедев умело чередует различные планы повествования (внешнее действие — внутренний монолог), тем самым создавая не прозрачно — однолинейный, а жизненно — конкретный, исторически — реальный образ князя. Внутренние монологи не ослабляют сюжетику романа, не тормозят фабульного действия, ибо способствуют развитию сюжета, но не вширь, а вглубь, выявляя скрытые пласты исторической жизни народа. Мировоззренческие размышления князя Дмитрия не самоценны, не изолированы, они точно соотнесены с жизненной правдой и реальным наполнением конкретных исторических событий.
Как и в ряде предшествующих случаев решить проблему индивидуализации образа главного героя Лебедеву помогает художественная деталь: выделение в характере героя доминирующей черты, которая проявляется во внешности, но имеет и свою внутреннюю психологическую мотивацию. Выделив в портрете героя черту, писатель поддерживает ее авторитарность на протяжении всего романа.
По наблюдениям исследователей, в древнерусских текстах часто встречается «изображение бога как света <…> а верных ему людей — как отражающих этот свет»[248]. Сгущенное употребление световой символики вокруг образа Дмитрия заставляет думать о его «богоугодной» миссии. Связав образ Дмитрия с мотивом света, писатель внес некую константу, свидетельствующую о праведности и святости помыслов и деяний героя, утвердил правоту дела Дмитрия, подводя его под более общее понятие добра и света. Зоревой ореол князя стал символическим знаком высокой духовной сущности персонажа[249]. Лебедев не создает многоцветья, не использует разнохарактерные приметы и признаки, но нагнетает, усиливает световой признак, наращивает его идейную значимость.
247
См.:
248
249
Не только образ князя, но и вся система образов, что его окружают, будь то его сподвижники, окружение, пейзаж и даже интерьер, построены по световому признаку (с. 66, 110, 132, 151, 258, 318, 320, 322 и т. д.).