На уровне декларационной установки Киреев отказывается от такой формы (разновидности) автобиографии, которая была бы связана с тенденцией беллетризации «мемуарного» текста, однако на практике его романное повествование подчинено законам художественной прозы, что проявляется на разных уровнях осмысления текста. И прежде всего это связано с типом героя — героем — творцом, героем — писателем, героем — литератором. Сам процесс становления Киреева — эгогероя тесно связан с художественным творчеством — как с его собственным произведениями, так и с художественными (и публицистическими) текстами других писателей (поэтов, прозаиков, драматургов, литературных критиков и ученых). Особенности формирования творческого сознания героя неизбежно влияют на характер и манеру повествования Киреева — нарратора, на выбор тех аспектов и проблем, которые оказываются в центре творческой рефлексии героя и повествователя.
Внешние признаки отточенности романной формы, в которую облачает свое повествование Киреев, сигнализируют о присутствии художественности в тексте киреевской автобиографии. Это и композиционная структура текста (композиционное кольцо), и цикличность повествования, и символическое цифровое оформление (50 лет, три дня, две части внутри главы и проч.), и, несомненно, манера повествования, которая со всей очевидностью выдает в объективированном (нацеленном на объективность) нарраторе мастерство и многолетний опыт автора — художника, обладающего самобытной стилевой манерой, выразительной речью и словом, т. н. «авторской интонацией»[138]. Но доминантой автобиографического повествования Киреева (заметим, по законам организации художественного текста) все — таки остается (около)мемуарность и (около)документальность, «стабилизирующие» волю автора и не дающие ему отойти от канона традиционной биографии (автобиографии). Киреев по — художнически мастерски «ограничивает» полет свободной фантазии нарратора, строго удерживает его в рамках (условной) «хроники», которая обеспечивается четкой («календарной») датировкой глав, точным указанием на время и место происходящих событий, присутствием в пространстве романа именно тех персоналий, которые помогли центральному персонажу получить «билетик в рай». Творческое умение Киреева, выработанное годами работы над его прозой, позволяет ему следить за соразмерностью частей, за художественной логикой, за сюжетно — фабульным развитием, казалось бы, независимо от прихоти автора развивающейся биографией. Однако четкость и стройность композиционного решения автобиографии, легко отходящей от линейно — векторной структуры и тяготеющей к циклическому выстраиванию текста, позволяет констатировать неизменное и «невидимое» присутствие мастера — художника, пристально наблюдающего за воплощением законов построения художественного текста и организации его цельности.
При создании своего автобиографического повествования Киреев создает иллюзию следования за поворотами собственной памяти, однако он неустанно и последовательно следит, чтобы в его тексте любое изображаемое событие, обстоятельство, факт, картинка, эпизод были обеспечены не только «ненадежными» воспоминаниями героя или нарратора, но и подтверждены объективными данными «извне»: указанием на реальные события, называнием точных «координат» (места и времени), отсылкой к историческому документу, который в тексте Киреева принимает форму и собственных «записочек», и чужого или своего «дневника», и цитаты из рецензии, опубликованной в журнале (например, Льва Анненского, И. Грековой, Ирины Роднянской и др.), и рукописи некоего отзыва, хранящейся в личном архиве писателя и мн. др.
Литературный портрет (т. н. главы «Крупным планом»), который органично вмонтирован в автобиографический текст Киреева, не разрушает жанровую природу художественной автобиографии, а существенно дополняет и обогащает ее модификацию. Герои — литераторы, которые окружают центрального персонажа и портреты которых дает Киреев «крупным планом», с одной стороны, создают атмосферу творческой жизни героя, оттеняют эволюцию его вызревания как художника (традиционный прием автобиографического повествования), с другой — сами становятся вехами — знаками исторического времени, приметы которого крепко закреплены за ними в тексте посредством их имен и известных читателю произведений (художественная находка Киреева).
138