Она сочувственно улыбнулась. Я давно не видела ни у кого такой улыбки.
– Конечно, султанша. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить твое бремя. Взяв часть бремени на себя, я проявлю к тебе милосердие.
– Ты уже ясно дала это понять. Но в каком-то смысле от этого только хуже.
– Почему?
– Почему я не могу иметь хотя бы одного друга не благодаря золоту, страху или вере? – Я вздохнула, раздраженная собственной откровенностью. – Прости… мне не следовало жаловаться.
– Ничего страшного. Я понимаю. Я ведь принцесса. И знаю, каково это. Люди вроде нас не знают, что такое дружба.
– Ты слишком молода, чтобы быть настолько циничной.
– Как и ты.
– Это верно. И мне ужасно это не нравится.
Поколебавшись, она сказала:
– Я буду твоей подругой.
– Ты не можешь быть моей подругой. Ты связана со мной, считая, что так приказал ангел. Ты думаешь, что, служа мне, заработаешь роскошный дом в раю.
Экипаж подскочил на рытвине. Моя и без того израненная спина заныла. Я изо всех сил старалась не обращать внимания на боль, но она все равно отравляла настроение.
– Но я все-таки могу стать твоей подругой. Тебя оторвали от родного дома, как и меня. Заставили начать здесь новую жизнь, как и меня. Возможно, у меня возникли такие чувства, потому что мы похожи.
– Какие чувства?
Она сильнее прикусила губу.
– Мне просто хочется быть твоей подругой. Ты не считаешь меня равной?
– Это сложновато, когда ты пытаешься выполнить каждую мою прихоть.
– Даже если и так… – Голос Селены дрогнул. – Я все равно дочь императора Иосиаса, внучка императора Ираклиуса. Я это не забыла. Мои предки служат империи с ее основания, уже почти тысячу лет.
Меня порадовало, что у нее еще осталась гордость. Я скрестила руки на груди и улыбнулась.
– А я происхожу от Темура. Или от какого-нибудь пастуха. Когда речь заходит о крови, точно знать невозможно.
Записи о предках постоянно подделывают, потому что кровное родство слишком многое значит. И, если я хочу чего-то добиться, не следует пренебрегать теми, чье влияние основано на происхождении от великих людей.
Как только экипаж прибыл в Песчаный дворец, Селена пошла в свои покои, писать отцу. Я же тем временем навестила Вафика в небольшом кабинете рядом с тронным залом.
Ах да, Вафик. Я пока не разобралась, что он за человек. Казалось, он совершенно искренне намеревался восстановить священный Путь Потомков, но разве следует такому подлинно верующему находиться настолько близко к трону?
Уже немолодой человек, Вафик сидел на полу и что-то писал на пергаменте. Он вежливо улыбнулся мне и пригласил сесть на жесткую подушку.
– Как твоя спина, султанша?
Его голос напоминал сладкий сироп. Неудивительно, что всем так нравятся его проповеди. Услада для ушей, о чем бы он ни говорил. Он мог разглагольствовать о кожаных носках, и я внимала бы. Честно говоря, он напоминал Хизра Хаза, чей голос был нежнее перышка, но грохотал как водопад.
– Болит, – ответила я.
– Саит, один из Двенадцати Потомков, однажды сказал, что Лат навлекает боль только на тех, кого желает очистить.
– Это утешает. – Я указала на его пергамент. – Ты записываешь и другие их высказывания?
– Конечно. Я должен положить на бумагу все книги Потомков Хисти. Такова моя роль в восстановлении истины в этой земной юдоли, чтобы она не потеряла надежду получить благословение.
– В этом-то и кроется проблема. Признаюсь честно, роль пастырей этого города нам не удалась. Я только что побывала на улицах, и там царит полная сумятица. – Я беспорядочно помахала руками. – Увы, только в одном месте в этом городе поддерживается идеальный порядок.
– И в каком же?
– В этосианском соборе. Их сплотила вера. – Я изобразила, как скручиваю веревку. – Вот если бы вера в Потомков могла сделать то же самое. Но, похоже, мы только сеем раздоры.
Вафик кивнул и запустил пальцы в редкую седую бородку.
– Чистая правда. Я и сам твержу себе, что это всего лишь боль роста. Что скоро мы превратим этот город в бастион истинной веры. Но одного желания недостаточно.
– Согласна. Когда городом правил Путь святых, большинство жителей имели отношение к ордену. И поэтому им всегда было куда пойти, чему-то научиться и почувствовать себя частью братства. Теперь лишь самые пылкие верующие ходят в храмы. А надо, чтобы ходили все, иначе они направят силы на разрушение. Например, свергнут меня.