– Особенно после того, как отец меня отдал.
Пашанг, как всегда, грубо фыркнул.
– Из этого испытания, дорогая жена, тебе бы следовало усвоить, что не все в твоей власти.
– Разве так мы завоевали этот город? Признав свою слабость?
– Для принуждения существуют пределы. Сирмянский шах относится к нам как к вонючей крысе в соседском саду. Тебе придется с этим смириться и пользоваться тем немногим, что у нас есть, на случай, если он намерен напасть.
– Вот как? Придется? – Я не могла скрыть горечь в голосе. Пашанг как будто бросал мне вызов. – Может быть, схватить его рыжую дочь и пригрозить ей петлей, если он сделает хоть один шаг в Аланью?
Пашанг рассмеялся.
– Могло бы получиться, будь она рыжим сыном.
– Иосиас хочет вернуть свою дочь. Кто скажет, что Мураду его дочь менее дорога?
– Иосиас хочет вернуть своего единственного ребенка. И кроме того, ты страшно разозлишь мага, похитив его возлюбленную.
– Я и хочу его разозлить. Мы все становимся дураками, и в гневе, и от любви.
– Глупый мужчина – опасный мужчина.
Я опустилась на колени и подобралась поближе к Пашангу. Его дыхание все еще отдавало каким-то горчащим пойлом.
– Пашанг, нужно их запугать. Нельзя позволять им спокойно жить на земле, которую мы объявили своей. Мы по праву владеем Аланьей. Мы должны показать, что у нашей власти есть и темная сторона. – Теперь я была готова изложить ему мою идею. – Ты слушаешь?
Пашанг сел и обернулся ко мне, выражение лица было самым искренним, что я у него видела.
– Разве я когда-нибудь не слушал тебя?
Это верно. Я могла бы сделать ему единственный комплимент – он всегда меня слушал, даже если был не согласен.
Я понизила голос до шепота:
– Праздник соколов.
– Праздник?
– Сборище абядийских племен. Из пустыни. Всего в нескольких милях от Зелтурии, где засели наши враги.
– И что дальше?
Мне хотелось, чтобы это произнес он, а не я. Подтвердил, что мы с ним на одной ветке дерева, так сказать. И поэтому я смотрела на него молча и яростно.
– Ты хочешь предать их мечу, – сказал он.
– Я хочу наполнить их золотом нашу сокровищницу. Хочу видеть их детей и женщин в цепях, чтобы даже нищие в Кандбаджаре получили рабов. А еще я хочу послать сообщение врагам – только троньте нас, и мы вас уничтожим.
Пашанг довольно погладил бороду.
– Знаешь, что еще? Может, мы заманим в ловушку и Кярса.
– Как? – спросила я, и порыв надежды наполнил сердце.
– Как ты и сказала, Праздник соколов принято проводить недалеко от Зелтурии. Кярс может выйти, чтобы сражаться за кочевников. Вынудим его преследовать нас, и тогда йотридские и силгизские всадники как раз и получат преимущество над гулямами с их скорострельными аркебузами. – Пашанг, улыбаясь, погрозил пальцем. – У него меньше людей, чем у нас, и потери обойдутся ему гораздо дороже.
Я кивнула, довольная тем, что муж согласился с моей идеей, – значит, он примет мою сторону на совете и атака действительно состоится. Во мне начало разгораться чувство, которое я лишь изредка испытывала к Пашангу. Я чуть было не набросилась на него. Но тут он перекатился на бок и почесал между ягодицами. Это выглядело так неприятно.
На рассвете в мои покои пришла Селена. Мы сели вдвоем на балконе, откуда был виден разрушенный город. Хотя кучи мусора остались за стенами, дух гнили уже начинал разноситься ветром. И, кажется, не осталось ни одного дома, который не был покрыт неприглядным слоем пыли и грязи.
Но Селена совсем не была неприглядной. Щеки у нее порозовели, как у невесты. И голос после письма от отца зазвучал теплее. Мне было приятно видеть ее радость. Я до сих пор не совсем охладела к чужому счастью, что было большим облегчением.
– Наверное, сокровищем быть приятно, – заметила я.
– Сокровищем?
– Отец готов переплыть ради тебя коварное море. Разве ты не сокровище для него?
– Это не в первый раз. Он приходил за мной, когда меня захватил Михей.
– Не могу сказать, что я этому не завидую. – В последнее время я часто испытывала подобное чувство в отношении других женщин. Ирония в том, что я была намного влиятельнее любой другой женщины в Аланье. – Я отдала бы все царство за то, чтобы стать чьим-то сокровищем.
– Уверена, что супруг тебя ценит.
Я горько усмехнулась.
– Он ценит свое представление обо мне.
Я позвонила в колокольчик, и к нам, сложив руки, подошла Нора. Для обучения подобающим аланийке манерам я посылала ее к хранительнице гарема. Теперь она обучилась.
– Дорогая, принеси нам немного… – Я оглянулась на Селену. – Чего сегодня хочет твой язычок?