Джалаль уверенно сказал:
— На этот раз её руки требует Джалаль.
— Разве ты не знаешь, почему она отказала ему?
Он замолчал, насупившись, и она с неприкрытой откровенностью сказала:
— Даже несмотря на то, что у Ради есть преимущества, которых нет у тебя?
Он резко ответил ей:
— Я не бедняк, и к тому же веду свой род от Ан-Наджи!
Она раздражённо возразила:
— Я сказала тебе, что должна была.
Но он упорно настаивал на своём:
— Передайте ей мою просьбу!
— Это тебе!
Он покинул её, захлёбываясь разочарованием так, словно давился землёй.
Однако двери дома покойного Азиза подстерегал потрясающий сюрприз: несмотря на то, что мадам Ульфат Ад-Дахшури и отклонила руку Джалаля, сватовавшегося к её дочери, Камар ушла в себя, словно от недомогания. Бабушка Азиза спросила её:
— Ты хочешь выйти за него?
И та с редкой смелостью ответила ей:
— Да!
Тогда мадам Ульфат возбуждённо воскликнула:
— Он сын Захиры!
Но девушка лишь равнодушно пожала плечами. Мать проигнорировала, однако, желание дочери, проявив дикое упрямство. Жениха же из собственной родни — рода Ад-Дахшури — она приняла весьма гостеприимно, но Камар без колебаний сразу отвергла его. Мать набросилась на неё с попрёками и руганью, но та настаивала на своём, пока не сказала:
— Лучше я останусь не замужем.
Мать закричала:
— Тобой овладел дух той злобной Захиры!
Камар заплакала, однако Ульфат не проявила к ней сочувствия, и упрямо сказала:
— Вот и оставайся незамужней — это лучше всего для тебя!
Внезапно здоровье мадам Азизы ухудшилось, как из-за старости, так и из-за печали. Она сильно увяла; цвет лица её поблёк, и вскоре она перестала ходить и слегла в постель. Ульфат не покидала её ни на миг. Она опасалась одиночества, что угрожало ей в большом доме. Азиза сказала ей:
— Не бойся. Аллах найдёт для меня исцеление.
И та поверила ей, привыкнув так делать всегда, однако старуха пробормотала вдруг совершенно иным голосом, как будто была другим человеком:
— Это конец, Ульфат.
Взор её угасал, пока она не перестала видеть вообще. Несмотря на это, она смотрела, уставившись в одну точку, призывая Курру и Азиза. Ульфат вздрогнула и почувствовала, как сама смерть ворвалась в комнату и затаилась в ожидании в углу, и присутствие её было самым ощутимым среди тех трёх человек, что находились сейчас там. Плачущим голосом она пробормотала:
— Да помилует нас Аллах.
Азиза сказала:
— Я страдалица, словно мать всех страдальцев. И моя последняя надежда на Господа, обладателя величия.
Ульфат воскликнула:
— Боже, облегчи ей страдания!
— У меня есть две просьбы.
Та внимательно уставилась на неё, и старуха сказала:
— Не мучай внучку Курры.
И сделав глубокий вздох, продолжила:
— И не мучай дочь Азиза.
И тут пришёл её конец. Душа её отлетела, увенчанная любовью и благородством.
Миновали шесть месяцев траура. Ульфат Ад-Дахшури желала, чтобы этот год вообще никогда не кончился, однако к просьбе Азизы проявила всяческое уважение. Она лелеяла в себе надежду, что Камар изменилась, однако надежда эта не оправдалась. Тогда она позвала к себе мастера Ради, брата Джалаля, и сказала ему:
— Поздравляю тебя — я согласна. Того захлестнул поток небесной радости, заставивший его потерять дар речи.
Ради предложил объявить о помолвке сразу же, однако празднество было отложено до окончания года траура. Джалаль не мог навечно вырвать из своей памяти этот момент.
Едва минуло два месяца с момента помолвки, как Джалаль настойчиво потребовал провести брачную церемонию по закону шариата без всякого празднования, пообещав, что и сам праздник, и подписание брачного контракта состоится только по окончании траурного периода. То, что он хотел, осуществилось, как будто он желал получить душевное спокойствие и стереть все дурные предчувствия, опередить свою фортуну, закрыв двери перед лицом таинственных сил. Он стал «счастливым человеком». Дальнейшие дни стали свидетелями того, как сильно развивались его похвальные качества. Он даже перестал призывать к ответу своего пьяницу-отца, баловал своих работников и их родных, напевал песенки, пока работал или наблюдал петушиные бои. Его красота расцвела, а физическая сила умножилась. Ночи он проводил на площади у дервишской обители, слушая песнопения и молясь.
Он стал частенько захаживать к своей невесте, неся ей подарки, а от неё получил в дар надушенные чётки из сердолика на золотой цепочке. Она стала его жизнью, его надеждой, его счастьем, его золотой мечтой. Он считал её самым прекрасным из созданий Аллаха, несмотря на то, что многие люди отмечали, что своей яркой красотой он даже превосходит её. Но её сладость превзошла для него все пределы.