— Джалаль может испытывать боль, но он не может умереть!
Необычайно медленно, он направился в кромешную тьму, еле внятно бормоча:
— Огонь… Я хочу воды…
Он ступал во мраке очень и очень медленно, сетуя и бормоча что-то, полагая, что наполняет своими криками весь мир. Он спрашивал себя: «Где все люди?… Где его последователи?… Где вода?… Где Зейнат-преступница?..» И ответил, что, должно быть, это просто ночной кошмар со всей своей тяжестью и безобразием, но никак не смерть… Все неизвестные ему силы прямо сейчас со всей своей мощью боролись ради того, чтобы вернуть ему жизнь. Ирония… И… какая сильная боль… и жажда.
В поисках воды он натолкнулся на какой-то холодный предмет. Ах, это же поилка для скота! Радость спасения захлестнула его, и он нагнулся над краем поилки и рухнул на землю. Потом вытянул обе руки для равновесия и погрузил их в воду. Губы его коснулись воды, полной сена. Он с жадностью отпил. Затем ещё, и ещё. Он безумно пил и пил. И тут издал громкий, болезненный вопль, своей дикостью терзающий весь переулок. Верхняя часть его туловища погрузилась в мутную воду, а нижняя рухнула на землю, покрытая экскрементами. Кромешная тьма накрыла его своим саваном той волнительной, ужасной весенней ночью.
Часть 8. Призраки
Очень много потребовалось времени, прежде чем переулок смог забыть, как труп Джалаля распластался на краю поилки для скота: гигантский белый труп, валявшийся промеж сена и экскрементов. Его могучая фигура внушала мысли о бессмертии. Её негативный обессиленный образ свидетельствовал о гибели, а воздух над ней, освещённый факелами, был наполнен ужасной иронией.
Пришёл конец этой гордой силе в самом расцвете молодости. Исчезла тень её с сотен глаз и тысячи кулаков. Его отец Абдуррабих и брат Ради перенесли его в цитадель. Величественная похоронная процессия проводила его до могилы Шамс Ад-Дина. Память о нём была увековечена, а имя его вписано в историю как одного их самых великих вождей кланов, несмотря на его демонические качества.
Человек со всеми своими добрыми и злыми поступками ушёл, однако легенда осталась.
После него руководство кланом взял в свои руки Мунис Аль-Ал. Несмотря на последующее за смертью Джалала облегчение для простого народа, переулок утратил своё равновесие, и новые страхи неожиданно обрушились на него. Вскоре его высокий статус упал, и во всём квартале он был одним из других таких же переулков, а его глава стал одним из многих глав кланов. Мунис Аль-Ал заключал перемирия, скрепляя их узами дружбы, или пускался в битвы, оканчивавшиеся его поражением, а иногда даже был вынужден платить за мир и безопасность из собственных отчислений и подарков. В самом же переулке никто и не мог себе представить, что Мунис Аль-Ал сохранит верность завету династии Ан-Наджи, который предал сам его потомок, Джалаль, слывший чудом триумфа и силы.
Огромное наследство его досталось двоим — отцу, Абдуррабиху, и брату — Ради. Смерть Джалаля приписывали его злоупотреблению алкоголем и наркотиками. А то, что нашли его распластавшегося голым посреди сена и навоза, объясняли божественным наказанием ему за заносчивость, гордость и высокомерие перед остальными людьми. Минарет же оставался без наследника — он по-прежнему был таким же колоссальным, высоким и бесплодным символом чванства и безумия.
Через некоторое время травник Абдулхалик наконец раскрыл рот и поведал о странной авантюре Джалаля и его братании с джиннами, а также о роли того таинственного Шавира. Так и раскрылась его тайна, которую передавали друг другу люди. Зейнат-блондинка подтвердила опасения людей — те рассказывали, будто он был убеждён в собственном бессмертии. Шавир и его невольница исчезли, избегнув народного гнева. Многие предложили снести минарет, однако большинство опасалось, что там и впрямь могли обитать джинны, и снос его приведёт к гибели всего переулка — за этим могло последовать невообразимое зло для всех его обитателей. Таким образом, он остался стоять на своём месте, брошенный и никому не нужный — люди обходили его стороной, все, кому не лень, слали проклятия. Все закоулки его наполнились гадюками, летучими мышами и злыми духами.
Харафиши сказали, что участь, постигшая Джалаля, было справедливым возмездием тому, кто предал завет великого семейства Ан-Наджи, забыл вечную мольбу о даровании силы ради служения людям во благо. Всякий раз, как потомки Ан-Наджи предают этот завет, на них падает проклятие, и безумие губит их. Презрения харафишей хлебнули и Абдуррабих с Ради. Им не помогло даже их обильное богатство.