Выбрать главу

Вот и их переулок, погружённый в сон: и люди, и животные, и предметы; странный как в спячке, так и в бодром состоянии. Долго ещё он будет забавлять его. Сердце Ашура замерло близ дома Зейнаб, однако ему было жаль беспокоить их сейчас. Своё смущение он решил отложить часа на два. В сердцах их стремительным потоком билось желание облобызать родные стены, землю, щёки близких. Они плясали от ликования. Нет, смерть не прикончила жизнь, иначе бы она сначала покончила с ним. Но было вместе с тем у него некое чувство раскаяния и стыда.

Наконец они очутились в своей комнате. В ноздри забил запах пыли и смрада. Фулла поспешила открыть окно:

— А как тебя примут люди, Ашур?

Словно бросая кому-то мнимый вызов, он ответил:

— Каждый поступает по своей вере.

42

Он присел на корточки под ставнями окна, терпеливо ожидая, когда скроются остатки ночной тьмы. И вот уже первые лучи склоняются над стенами зданий, выделяются их черты, как черты лица старого знакомого. Кто же придёт первым?… Может быть, то будет молочник или слуга в доме у знати? Он поприветствует его, нарушив тишину, приняв любую насмешку в свой адрес. Свет уже вовсю проник в переулок, но даже продавец варёных бобов ещё не открыл свою лавку.

Ашур развернулся и пробормотал:

— Похоже на то, что постановления правительства как-то изменили привычки нашего переулка…

Он надел на ноги свои шлёпанцы и сказал Фулле:

— Я пойду навещу детей…

43

Он отправился по пустой дороге среди закрытых окон и дверей в подвал к Зейнаб. Толкнул дверь, она открылась, и оказался в пустой комнате, источавшей запах грусти. Кровать была в привычном виде, но покрыта слоем пыли. На единственном диване лежали какие-то ветхие тряпки, деревянная скамья перевёрнута, а под кроватью скопились кастрюли, тарелки, даже кухонная плита и наполовину заполненная корзина с углём, сундук с накидкой, джильбабом, расчёской, зеркалом и полотенцем…

— Они уехали? Почему тогда оставили свою одежду?

Напрасно он старался отогнать беду или принять её постепенно, словно по глотку. Ладонью ударил себя по лбу, вздохнул и разразился рыданиями. Сказал, что узнает об этом от других, а надежду терять пока рано.

Пошатываясь, он вышел наружу…

44

Он пустился по переулку и дошёл до самого его начала у площади. Как пусто и тихо! Ни одного открытого дома или окна. Он медленно продвигался вперёд в каком-то замешательстве. Бар был закрыт, дома, конторы, кофейня — нигде не было даже лёгкого шороха. Ни кошки, ни собаки, никаких запахов жизни, запылённые дома тонули в таком же тлене.

Солнце напрасно посылало свои лучи, а осенний ветер напрасно вяло дул. Хриплым плачущим голосом Ашур воскликнул:

— Эй… кто-нибудь!.. Эй, народ божий!

Но никто ему не ответил. Ни одно окно не раскрылось. Ни одна голова не высунулась из своей норки. Не было ничего, кроме упрямого отчаянного молчания, бросающего вызов ужаса и сильной обиды.

Он прошёл через арку в направлении площади, и перед ним предстала обитель — такая же, как и всегда. На него глядели листья тутового дерева, и он заметил сочащийся из них подобно крови нектар. Песнопения стихли, укрывшись под мантией безразличия. Он долго смотрел на них, заливаясь слезами; скорбь вырывала с корнем его сердце.

Громоподобным голосом он воскликнул:

— Эй, дервиши!

Ему показалось, что ветви деревьев закачались от его голоса, однако никто не ответил. Он принялся снова безудержно кричать, но снова напрасно. Он хохотал, словно безумец, вопрошая:

— Кто слушает ваши песнопения сегодня? Неужели вы ничего не знаете?!

45

Вытирая слёзы, он сказал Фулле:

— В переулке нет ни одной живой души.

По её покрасневшим глазам он понял, что она уже догадалась каким-то способом о случившейся беде. Она рыдала:

— Из одной пустоши в другую, Ашур…

Он вздохнул в ответ, и она предложила:

— Давай отправимся в любое другое место, где есть люди.

Он лишь молча и изумлённо глядел на неё, и тогда она резко спросила:

— Неужели мы останемся на этом кладбище?

Он вяло промямлил:

— Мы поедем на нашей повозке, в доме мы не останемся. Но другого убежища у нас нет.

Она воскликнула:

— Этот дом в пустом переулке?!

Он в гневе выкрикнул:

— Он не останется пустым навечно!

46

Ничто не длится вечно — ни грусть, ни радость. Ашур снова стал возницей на своей повозке. Он брал с собой Фуллу и Шамс Ад-Дина днём и даже частично ночью. Они нашли убежище в подвале под сенью этого титана.