Известие дошло до знати и торговцев, поразив их. Воздух их наполнился волшебством, словно чудо. Когда их сжимают в тиски и нет никакой надежды на побег, подавленные сердца наполняются верой в чудо. Если бы не страх перед ждущей их вскоре неудачей, они бы опустили занавески и в открытую злорадствовали и радовались бы. Что ещё спасёт их от власти тирана, его вечной юности и железной воли, кроме чуда? Так пусть он отсутствует вечно, пусть будет предана забвению легенда о нём, и всё изменится раз и навсегда!
Дервиш-торговец выпивкой — поспешил к шейху Махмуду Катаифу:
— Куда же он делся?
Шейх язвительно сказал:
— Мне-то откуда знать?
Дервиш покачал своей седой головой и пробормотал:
— Есть ещё просто возможность, которую мы не должны упускать из вида — его внезапная слабость к женщинам.
Шейх Махмуд Катаиф презрительно улыбнулся, но не сделал больше никаких комментариев. Дервиш продолжил:
— Я считал, что он останется здесь лет на сто!
Шейх пробормотал слова из Корана:
— Он творит то, о чём вы не знаете!
На город опустилась ночь, неожиданно пригнав с собой волны холода. От Ашура Ан-Наджи не было и следа. Мрак окутал кофейню, бар и курильни опиума. Ни его семья, ни кто-то из его подручных не могли уснуть. Фулла в отчаянии вздохнула:
— Как много людей, и как мало помощи!
Шамс Ад-Дин с грустью спросил:
— Может быть, мы что-то упустили или проявили небрежность в чём-то?
Мать позволила слёзам просто течь из глаз, и ответила:
— Моё сердце с самого начала отказывалось питать ложные надежды…
Он в гневе воскликнул:
— Я враг всех тех слабых сердец, которые во всём видят плохое. Мой отец не какая-нибудь игрушка, чтобы его похитили. И вовсе он не неопытный юнец, чтобы не предпринять меры предосторожности. Единственное, что меня беспокоит — это то, что уже поздно идти по горячим следам…
Утром следующего дня подручные Ашура собрались в кофейне; среди них были также Шамс Ад-Дин и Фулла. К ним присоединились Махмуд Катаиф, шейх переулка, и Хусейн Куфа, имам маленькой мечети. Всех охватило замешательство, а сердца переполнялись недобрым предчувствием. И хотя страхи владели ими, никто не отваживался откровенно рассказать о том. Дахшан сказал:
— Наш мастер никогда за эти двадцать лет не нарушал своих привычек.
Шейх Хусейн Куфа заметил:
— Тут какой-то секрет!
Гассан возразил:
— У него нет секретов от нас!
Фулла же добавила:
— И в первую очередь от меня!
Хусейн Куфа спросил:
— А не мог ли он присоединиться к дервишам в обители?
Тут сразу несколько голосов ответили:
— Вздор! Такое ему и в голову не придёт!
Слово взял Махмуд Катаиф:
— Сдаётся мне, что он появится так же внезапно, как и пропал…
Фулла плачущим голосом сказала:
— Безнадёжно…
Тут Дахшан закричал:
— Возможно, имело место предательство!
Сердца присутствующих затрепетали, а глаза рассекали искры, и он добавил:
— Даже львов предают!
Махмуд Катаиф воскликнул:
— Терпение, терпение, господа! В нашем переулке нет никого, кто бы мог желать зла добрейшему человеку, которого только носит земля…
— Есть те, кто ненавидит и те, кто предаёт!
— Остерегайтесь искушений и будьте терпеливы, Аллах — всему свидетель!
Дервиш как раз передавал калебасу одному пьяному посетителю, когда тот схватил его за руку и прошептал на ухо:
— Я слышал, как люди Ашура говорили, что его мог предать только ты, Дервиш…
Хозяин питейного заведения поспешно направился в лавку шейха Махмуда Катаифа и сообщил ему о том, что слышал, дрожа при этом от ужаса. Наконец шейху Махмуду стало не по себе от него и он резко сказал:
— Не веди себя как женщина!
— Но как же меня могут обвинять, если я и днём, и ночью не покидаю своего бара?!
Шейх переулка подумал какое-то время и сказал ему:
— Беги… Тебе не осталось ничего иного, как побег!
Дервиш Зайдан исчез внезапно, так что никто и не знал — сбежал он или его попросту убили. Никто о нём не спрашивал, а шейх Махмуд Катаиф делал вид, что ничего не знает. Вскоре его место занял Илайва Абу Расин, торговец опиумом и прочими наркотиками, а Дервиша будто и вовсе не существовало…