Внезапным молниеносным выпадом Гассан лишил бдительности Дахшана и коснулся дубинкой его ключицы. Его сторонники закричали в возбуждённом энтузиазме:
— Гассан!.. Гассан!.. Да благословит его Аллах!
Дахшан ослабел, тяжело дыша и глотая слюну. Гассан протянул ему руку со словами:
— Ты мой брат.
Дахшан пожал его руку и пробормотал:
— А ты — глава клана.
Рты всех присутствующих в такт скандировали:
— Да благословит его Аллах… Да благословит его Аллах…
Счастливый Гассан грациозно повернулся вокруг себя и спросил:
— Есть ли кто-то, кто возразит?!
Опережая друг друга, глотки присутствующих спешили присягнуть ему на верность, а когда буря стихла, послышался голос:
— Я возражаю, Гассан.
Удивлённые взоры людей были прикованы к Шамс Ад-Дину. Он стоял в толпе — стройный, высокого роста, подняв своё прекрасное лицо с блестящей в солнечных лучах кожей. Гассан пробормотал:
— Ты, Шамс Ад-Дин?!
И тот твёрдо ответил ему:
— Да, Гассан.
— Ты и впрямь хочешь быть предводителем клана?
— Это мой долг и моя судьба…
Шаалан-одноглазый жалостливо сказал:
— Даже сам отец твой не готовил тебя к этому.
— Я многому научился и многое знаю из того, что не используют другие главы кланов.
— Одной только доброты недостаточно!
Шамс Ад-Дин очаровательными и грациозными движениями поиграл отцовской дубинкой, и Гассан закричал:
— Мне невмоготу причинять тебе вред!
— Давай дадим слово дубинкам!
— Но ты ещё мальчишка, Шамс Ад-Дин!
Но тот проявил настойчивость:
— Я мужчина, плоть от плоти мужчины.
Тогда Гассан поднял лицо к небу под полыхающим огнём и воскликнул:
— Прости меня, Ашур!
Никто из присутствующих не испытывал облегчения от такого поворота дела. Губы сомкнулись от негодования, а взгляд пустыни казался ещё холоднее, жёстче и язвительнее, чем прежде.
Шамс Ад-Дин первым начал бой, и завязалось сражение, и в первый же момент явилось чудо: дубинка его попала в ногу Гассана, пристав к ней. Гассан в недоумении поднялся. Многим почудилось, что он просто недооценил своего противника, и случилось то, что случилось. Битва едва только началась, и неужели вот так закончится? Гассан всё ещё в замешательстве готов был продолжать битву. Никто не вскрикнул. Шамс Ад-Дин протянул ему руку:
— Ты мой брат.
Гассан проигнорировал это. Гнев скользил меж бровей его. Шаалан-одноглазый сочувственно предупредил его:
— Дай ему руку, Гассан!
Гассан закричал:
— Это просто был удачный удар!
— Но сам Аллах захотел, чтобы победил он.
Гассан снова упрямо закричал:
— В бою на дубинках решающее значение имеет то, чтобы противники были равными по силе, а Шамс Ад-Дин ещё только молодой зелёный саженец, которого так легко сломать. Или вы хотите стать лакомым куском для любого переулка вокруг или игрушкой в руках какого-нибудь могущественного клана?!
Тут Шамс Ад-Дин поднял свою дубинку и сбросил одежду до набедренной повязки и в мерцающем воздухе встал всем своим стройным сияющим станом в ожидании. Гассан уверенно улыбнулся и сделал то же самое и сказал:
— Я защищу тебя от твоих собственных дурных побуждений.
Шаг за шагом они стали подходить всё ближе, пока не прижались друг к другу полностью, и каждый обвил руками противника. Оба напрягали все свои силы, всю мощь, всё упорство, пока не вздулись их мускулы и не проступили вены. Ноги утопали в песке. Огромная несокрушимая воля толкала их на то, чтобы выжать противника, выдавив из него всю жизнь до последней капли. Глаза в изумлении наблюдали за ними, ожидая, что сейчас прольётся кровь. Секунды следовали за секундами, расплавленные в горящих печах пустыни. Все затаили дыхание. Ни движения, ни звука. Брови Гассана поднялись, встретившись в угрюмом яростном взгляде. Казалось, что он бросает вызов невозможному, своей судьбе, или тонет и пытается спастись, или борется с неизвестностью, пусть даже словно помешанный. Он высвободил слепую ярость против ползущего отчаяния. Однако силы покинули его, несмотря на всё упорство, гордость и гнев. Он забился, захрипел, ноги его пошатнулись и немощно подкосились. Шамс Ад-Дин не щадил его, пока руки его не опустились, а ноги не рухнули на землю. Обливаясь потом, Шамс Ад-Дин стоял и с трудом переводил дыхание. Воцарилось молчаливое замешательство, пока к нему не подошёл Шаалан-одноглазый, неся его одежду:
— Да, это он — молодой предводитель… Предводитель клана!