Однажды вся семья сидела возле печи, отделанной серебром, в гостиной. Пятый месяц по коптскому календарю — туба — восседал на своём ледяном троне, а мелкий моросящий дождь затянул с самого раннего утра. Сулейман поглядел на своих изящных сыновей, облачённых в домашние бархатные кафтаны, и с улыбкой сказал:
— Если бы Ашур Ан-Наджи видел вас сейчас, он бы отрёкся от вас и снял бы с себя всякую ответственность за вас двоих…
Глядя на сыновей с любовью и восхищением, Санийя ответила:
— Даже короли им завидуют!
Сулейман мрачно произнёс:
— Они твои сыновья, ни один из них не желает занять моё место.
Она поспешила спросить его:
— А с чего ты взял, что я хочу этого для них?
Он сухо спросил:
— Ты не уважаешь главенство кланом?
Она ловко увильнула:
— Я уважаю клан, как и уважаю его главу, но мне ненавистно подвергать своих сыновей всем этим опасностям…
Сулейман спросил себя, к чему сейчас ссориться?… Что осталось от той поры?… Его старшие дочери вышли замуж за харафишей, а младшая, повзрослевшая в то время, когда он стал «знатным», вышла замуж за почтенного господина, и её потомство будет столь же чужим, как и её собственный отец. Совесть его поддалась покою и комфорту, а алчное тело — потоку искушений и злоупотреблений. В таких условиях противостоять этому было бы посмешищем.
Бикр сказал:
— Однако мы тут обнаружили, что наш предок Ашур Ан-Наджи любил жить в роскоши!
Сулейман гневно спросил его:
— Да кто ты такой, чтобы понимать мастера Ашура?
— Так ведь говорят, отец…
— Ашура может понять только тот, чьё сердце воспламенено священной искрой…
— Разве он не завладел домом Аль-Баннана?
Сулейман вызывающе ответил ему:
— То было чудом, привидевшимся ему во сне, а также заветом.
Опрометчиво и дерзко, Бикр возразил:
— Он мог сбежать от холеры и без всякого сна…
Кровь хлынула в лицо Сулеймана:
— И ты вот так отзываешься об Ан-Наджи?
За какой-то считанный миг знатный господин превратился в дикого зверя, словно мифический Ашур Ан-Наджи воскрес из мёртвых. Санийя вздрогнула, и резко сказала сыну:
— Твой прадед был святым человеком, Бикр…
Отец закричал на него:
— Ты же не годишься ни для какого благородного дела!
Он поднялся и оставил их, уйдя в свою комнату. Санийя сказала Бикру:
— Никогда не забывай, что ты — Бикр Сулейман Шамс Ад-Дин Ан-Наджи!
Хидр пробормотал:
— Да.
Всё ещё под воздействием гнева отца, Бикр сказал:
— Но я ведь ещё и торговец из рода Ас-Самари.
Санийя решила женить своего первенца. Ей нравилась Ридвана, дочь хаджи Ридвана Аш-Шубакши, аптекаря-травника, и она посватала её. Бикр прежде никогда не видел её, но он доверял свидетельству матери.
Ридван Аш-Шубакши был очень богат и имел многочисленное потомство, увлекался музыкой и пением. Ридвану выдали замуж за Бикра, выделив молодым целый флигель в доме.
С женитьбой Бикра в дом вошла новая красавица. Бикр обрадовался ей и полюбил её сразу же после первой брачной ночи. Она обладала синими глазами и золотистыми волосами, была стройной и высокой. Единственное, что время от времени раздражало в ней Бикра — что она была одного с ним роста, и становилась даже выше, если надевала туфли на высоких каблуках. Мать с другой стороны успокаивала его:
— Ты обнаружишь, что она способна и располнеть, и со временем станет такой же полной, как и её мать, с позволения Аллаха…
Молодая невестка была столь застенчива, что никому не смотрела в лицо, однако со временем она стала открывать для себя новое окружение и острым взглядом рассматривать своего гигантского свёкра и Хидра, брата мужа, как и всё остальное. Хидр однажды сказал матери: