Как ему защитить самого себя? Разрушить счастье брата и поругать честь семьи? Или сбежать, взяв всю вину на себя?
Однако возможно ли, что все эти его фантазии были чистой воды тревожными мыслями, под которыми не было основания?! И что они в этот самый момент просто наслаждались радостями любви после его возвращения?!
Тут он услышал звук гулких напряжённых шагов. И увидел Бикра, вошедшего через дверь и дрожащего от гнева.
Бикр заорал:
— Ты подлый ублюдок!
Он набросился на него словно дикарь и принялся наносить ему удар за ударом, но тот не отвечал на них. Из губ и носа Хидра сочилась кровь, но он по-прежнему не отвечал. Бикр закричал:
— Тебя парализовал позор?
Хидр отступил назад, спросив:
— Да что с тобой?
— Ты и впрямь как будто не знаешь?
— Я ничего не понимаю…
Тогда Бикр заорал:
— Ты желаешь жену своего брата!
Хидр воскликнул:
— Это же безумие!
Брат снова набросился на него, пока в дверной проёме комнаты не собрались прибежавшие на крики работники магазина. Перед самим магазином в переулке также стала подтягиваться толпа.
Издалека послышался ревущий голос Сулеймана Ан-Наджи.
Толпа рассеялась, а работники разошлись по своим местам. Сулейман закричал:
— Если поднимется хоть одна рука, а отрублю её…
Бикр отступил назад, а Хидр принялся вытирать кровь носовым платком. Бикр сказал:
— Он предатель и заслуживает того, чтобы ему преподали урок!
— Я не желаю слышать ни единого слова здесь!
Он гневно перевёл взгляд с одного брата на другого и приказным тоном заявил:
— Следуйте оба за мной…
И прошёл к дверям подобно раненому льву…
Все они стояли перед ним: Бикр, Хидр, Ридвана, Санийя. Он грубо закричал:
— Я хочу правду!
Но никто не произнёс и слова, и тогда он снова закричал:
— Горе тому, кто скроет хоть что-то!
Он бросил резкий взгляд на Ридвану и скомандовал:
— Говори, Ридвана.
Но она зарыдала, и он с досадой воскликнул:
— Я не люблю слёз!
Всхлипывая, она пробормотала:
— Я говорила только, что хочу жить подальше отсюда…
— Само по себе это ничего не значит…
Бикр сказал:
— По её рассказу я понял, что ей ненавистно жить в этом доме рядом с Хидром.
— Почему?… Мне нужна конкретная правда.
Бикр ответил:
— Вся правда предстала передо мной и без деталей.
Сулейман закричал:
— Правда есть правда, она нужна мне для того, чтобы выполнить свой долг.
Затем он поглядел на Ридвану и приказал:
— Говори всё как есть, без утайки…
Но она снова разразилась рыданиями, и он махнул рукой в раздражении. Затем повернулся к Хидру и сердито спросил:
— А что ты сделал?
Хидр пробормотал:
— Ничего, клянусь Аллахом, свидетелем своим…
— Я хочу знать всю правду, ведь такая буря не разразится просто так, без всякой причины…
Тут в разговор вмешалась Санийя:
— Это какое-то недоразумение, ничто иное…
Сулейман резко оборвал её:
— Замолкни!
Она в отчаянии взмолилась:
— Это же шайтан незаметно затесался между нами!
Сулейман гневно ответил ей:
— Шайтан может затесаться, только если мы сами разрешим ему это…
Санийя завопила:
— Над нами нависло проклятие!
— Пусть проклятие падёт на того, кто этого заслуживает! — ответил Сулейман.
Тут Хидр внезапно покинул гостиную, и Сулейман прокричал ему вослед:
— Вернись, сын!
Однако он уже исчез, и Бикр воскликнул:
— Отец, разве вы не видите, что он сбегает?
Вставая с места, Сулейман заорал:
— Вот ты и признаёшься, преступник?
Но он не вернулся, и никто не отправился за ним вдогонку.
Теперь скандал, произошедший в семействе Ан-Наджи, был у всех на устах. Харафиши жалели об ушедшей прекрасной эпохе Ан-Наджи, считая, что всё выпавшее на долю Сулеймана и его сыновей, было справедливым возмездием за уклонение с правильного пути и предательство. Они говорили, что Ашур был угодником Божьим, которому сам Аллах помог посредством сна и спасения, почтив как живым, так и мёртвым. Недоброжелатели же говорили, что всё их потомство беспутное, происходящее от такого же беспутного начала, в которым и были-то одни воры, да распутники.