«Но потом ни Гейзенберг, ни приезжавший с ним Вейцзеккер уже не поднимали этого вопроса[99] (то ли поняли, что я возмущен, то ли повлияли первые поражения в России, под Москвой). Постепенно их взгляды менялись. Я написал об этом Юнгу, но это не подействовало. Удивительно, как люди забывают свои слова, если их взгляды меняются постепенно». Здесь Гинзбург вставил: «Люди склонны забывать те свои взгляды, которые хотели бы забыть». Бор в этот момент раскуривал трубку, но понимание засветилось в его полуулыбке.
Начали вставать и расходиться. Я подошел к Оге, который появился незадолго перед этим, и спросил его: «Считаете ли Вы, что с Гейзенбергом нельзя поддерживать отношения?» Он отрицал это, ссылался на доброе отношение Гейзенберга к отцу. Говорил, что Гейзенберг, хотя и националист, «не любил нацистов и антисемитизм» и т. п. Но когда я сказал, что книга Юнга принесла у нас больше пользы, чем вреда, очень решительно повторил: «We do not like this book» (Мы не любим эту книгу), и решительность была очень подчеркнута.[100]
Все уже уходили. Мы, конечно, пошли до машины. Бор раскланялся и сел в машину первый. Но когда он увидел, что мы подошли к машине близко и Оге пожимает руку каждому, то, с трудом сгибаясь под слишком низкой для него крышей лимузина, вышел снова и одарил каждого рукопожатием и улыбкой своего огромного лица.
ДОПОЛНЕНИЕ:
Физики и философы
Я решаюсь опубликовать приведенный обмен репликами о философах, который может показаться странным молодым поколениям читателей, а философам даже оскорбительным. Но это в наши дни, когда за последние десятилетия положение в философии у нас во многих отношениях изменилось, когда в философию пришли новые люди, понимающие и ценящие достижения естественных наук, а многие квалифицированные математики, физики и биологи занимаются философией профессионально, когда частые дискуссии по методологическим проблемам ведутся обычно серьезно, без навязывания какого-либо диктата.
Дело в том, что у нас, начиная с конца 20-х годов, новая для того времени физика (теория относительности и квантовая механика) стала подвергаться яростным атакам со стороны весьма титулованных философов, находивших поддержку у партийных органов и у нескольких крайне консервативных в вопросах науки профессоров-физиков старшего поколения. Эта новая физика объявлялась противоречащей материализму, идеалистическим буржуазным измышлением, а ее сторонники — прислужниками буржуазии, как впоследствии, начиная с 30-х годов, это было с генетикой и другими важнейшими ветвями биологии, а в 40-х годах — с кибернетикой. Вульгаризация науки, прямая демагогия были в этих атаках излюбленным оружием. Вред, принесенный нашей науке и экономике, трудно переоценить.
Для физиков все это началось раньше, чем в других науках, и до таких крайностей, как в биологии, не дошло. Некоторые ведущие физики тщетно пытались разъяснить обвинителям истину (один такой эпизод — дискуссию между И. Е. Таммом и консерваторами — я описал в очерке «Тамм в жизни»; см. выше в настоящем сборнике с. 70-72. Там видно, как это происходило). В конце 40-х годов дошло до того, что в некоторых вузах напуганные профессора избегали чтения лекций по теории относительности и квантовой механике.
Апогея эта «идеологическая критика» достигла в 1949–1952 гг., хотя к тому времени новая физика у нас, конечно, фактически укрепилась, имела немало авторитетных и деятельных защитников, если даже не все они выступали в печати и в публичных дискуссиях (достаточно назвать имена С. И. Вавилова, И. В. Курчатова, А. Ф. Иоффе, И. Е. Тамма, Л. Д. Ландау, Я. И. Френкеля и В. А. Фока).
Для того чтобы читатель почувствовал атмосферу того времени, приведу выдержки из солидно выглядящего сборника статей [3].
«В среде советских физиков еще медленно происходят процессы, аналогичные тем, которые очистили путь для передовой науки в агробиологии, физиологии, микробиологии и учении о клетке.[101] Наличие порочных воззрений в физике было вскрыто при обсуждении, например, так называемого принципа дополнительности Бора-Гейзенберга. Идеалистические воззрения и сейчас проникают в физику в связи с антинаучными толкованиями теории относительности» (см. [3 (предисловие)]).
99
Младший друг и ученик Гейзенберга физик-теоретик Карл Фридрих фон Вейцзеккер приехал вместе с ним. Он ожидал результатов разговора Гейзенберга с Бором в отеле.
100
То, что рассказал, согласно моим записям, Бор о знаменитой встрече с Гейзенбергом, решительно отличается от описанного в литературе, в том числе в воспоминаниях Гейзенберга. Слова Бора вызывают множество вопросов. Они рассматриваются ниже в очерке «Трагедия Гейзенберга».
101
Кибернетика у нас была задушена именно философами в колыбели, и о ней даже не говорили (—