Я уже говорил о своей благодарности студентам Новой школы, посещавшим мои лекции, в которых я старался сформулировать свои идеи и толкования. Им и посвящается эта книга.
ЭРИК ХОБСБАУК
Лондон—Нью-Йорк, 1993—1994
Двенадцать мнений о двадцатом веке
ИСАЙЯ БЕРЛИН (философ, Великобритания): «Должен сказать, что лично я большую часть двадцатого века прожил, не испытав серьезных лишений. Все же я считаю его самым ужасным столетием в западной истории».
ХУЛИО КАРО БАРОХА (антрополог, Испания): «Существует явное противоречие между
жизненным опытом одного человека—детством, юностью и старостью, которые прошли спокойно и без особых приключений, и событиями два-дцатого века {...) страшными событиями, которые пережило человечество».
ПРИМО ЛЕВИ (писатель, Италия): «Мы, прошедшие лагеря смерти, не можем быть беспристрастными свидетелями. К этой неутешительной точке зрения я постепенно пришел, перечитав то, что пишут люди, выжившие в лагерях, включая меня самого. Мы являемся не только очень небольшой, но и аномальной группой людей, которым благодаря везению, ловкости или лжи никогда не пришлось достигнуть самого дна. Те, кому не повезло и кто увидел лицо Горгоны, не вернулись обратно или молчат».
РЕНЕ Дюмон (агроном, эколог, Франция): «Мне он видится только как век массового уничтожения и войн».
РИТА ЛЕВИ МОНТАЛЬЧИНИ (лауреат Нобелевской премии, ученый, Италия): «Несмотря ни на что, в этом веке произошли революционные изменения «лучшему (...) например, расцвет прессы и возрастание роли женщины после многовекового угнетения».
Уильям Голдинг (лауреат Нобелевской премии, писатель, Великобритания): «Не могу отделаться от мысли, что это был самый жестокий век в истории человечества».
1.2. Двадцатый век
ЭРНСТ ГОМБРИХ (историк искусств, Великобритания): «Главная отличительная черта двадцатого века — необычайный рост населения земного шара. Это бедствие, катастрофа. Мы не знаем, что с этим делать».
ИЕГУДИ МЕНУХИН (музыкант, Великобритания): «Если бы мне пришлось подводить итог двадцатого века, я бы сказал, что он породил величайшие мечты, когда-либо посещавшие человечество, и разрушил все иллюзии и идеалы».
СЕВЕРО ОЧОА (лауреат Нобелевской премии, ученый, Испания): «Наиболее фундаментальным достижением является развитие науки, действительно ставшее беспрецедентным (...)Это и есть главная характерная черта нашего столетия».
РЕЙМОНД ФЕРТ (антрополог, Великобритания): «С точки зрения технологий я бы выделил среди наиболее важных достижений двадцатого века развитие, электроники, а с точки зрения идей — переход от относительно рационального и научного видения вещей к нерациональному и менее научному».
ЛЕО ВАЛИАНИ (историк, Италия): «Наш век продемонстрировал, как эфемерны идеалы справедливости и равенства, однако также и то, что если нам удается сберечь свободу, то всегда можно все начать сначала (...}Не стоит впадать в отчаяние даже в самых безысходных ситуациях».
ФРАНКО ВЕНТУРИ (историк, Италия): «Историки не могут ответить на этот вопрос. Для меня двадцатый век—это только вечно повторяющаяся попытка понять это».
(Agosti and Borgese, 1992, p. 42, 210,154, 76, 4, 8, 204, 2, 62, 80,140,160)
I
28 июня 1992 года президент Франции Миттеран совершил внезапную незапланированную поездку в Сараево, в то время находившееся в эпицентре балканской войны, которой суждено было унести к концу этого года многие тысячи человеческих жизней. Цель его визита заключалась в том, чтобы напомнить мировой общественности о серьезности боснийского кризиса. Естественно, присутствие известного, немолодого и явно болезненного государственного деятеля под огнем артиллерии и стрелкового оружия вызвало много высказываний и выражений восхищения. Однако один аспект этого поступка Миттерана фактически не вызвал никаких комментариев, хотя он безусловно яв-Взгляд с птичьего полета 13