II
Существовал еще ряд движений, которые с полным основанием можно назвать фашистскими. Первым из них было итальянское движение, давшее название этому явлению, детище бывшего социалиста, журналиста Бенито Муссолини, имя которого (он был назван в честь мексиканского антиклерикала, президента Бенито Хуареса) символизировало страстный антикатолицизм его родины – области Эмилия-Романья. Сам Адольф Гитлер признавал свой долг перед Муссолини и проявлял к нему уважение, несмотря на то что дуче и фашистская Италия во Второй мировой войне продемонстрировали свою слабость и нежизнеспособность. В свою очередь Муссолини перенял у Гитлера (правда, с большим опозданием) антисемитизм, который совершенно отсутствовал как в его движении до 1938 года, так и в истории Италии со времени ее объединения[29]. Однако сам по себе итальянский фашизм не привлек серьезного международного внимания, хотя и пытался вдохновлять и финансировать сходные движения в других странах. Иногда его влияние проявлялось в весьма неожиданных регионах, например в Израиле: эти идеи вдохновили Владимира Жаботинского, основателя сионистского “ревизионизма”, ставшего в 1970‐е годы, при Менахеме Бегине, господствующей идеологией в этой стране.
Если бы не приход к власти Гитлера в начале 1933 года, фашизм не распространился бы столь широко. Фактически все фашистские движения за пределами Италии, достигшие определенных результатов, были созданы после прихода Гитлера к власти, например венгерская “Партия скрещенных стрел”, получившая 25 % голосов во время первых в Венгрии выборов с тайным голосованием (1939), и румынская “Железная гвардия”, получившая еще большую поддержку. В действительности даже движения, которые фактически полностью финансировал Муссолини, такие как хорватское террористическое движение “Усташи” под руководством Анте Павелича, не достигли больших успехов и стали придерживаться фашистской идеологии лишь в 1930‐е годы, когда часть из них обратилась к Германии за вдохновением и финансированием. Более того, без победы Гитлера в Германии идея фашизма как мирового движения, ставшего правой альтернативой международному коммунизму, только со столицей в Берлине, а не в Москве, вообще бы не возникла. Однако фашизм не стал таким движением, хотя создал идеологическую почву для объединения коллаборационистов с немцами на территории оккупированной Европы во время Второй мировой войны. Именно по этим причинам многие ультраправые, особенно во Франции, несмотря на свою крайнюю реакционность, отказались сотрудничать с фашистами: они могли быть только националистами и никем больше. Некоторые из них даже примкнули к Сопротивлению. Более того, если бы Германия не стала преуспевающей державой, находившейся на подъеме, фашизм не приобрел бы серьезного влияния за пределами Европы, а нефашистские реакционные правители не стали бы притворно сочувствовать фашизму, как, например, Салазар в Португалии, который в 1940 году заявлял: “С Гитлером мы связаны одной идеологией” (Delzell, 1970, р. 348).
Не так просто разглядеть, что общего было у различных разновидностей фашизма, кроме общего сознания гегемонии Германии (после 1933 года). Теория никогда не была сильной стороной этих движений, опиравшихся на несовершенство интеллекта и рационализма и проповедовавших превосходство инстинкта и воли. Они привлекали всякого рода реакционных теоретиков в странах с активной консервативной интеллектуальной жизнью (Германия является типичным тому примером), но то были декоративные, а не структурные элементы фашизма. Муссолини мог спокойно обойтись без своего домашнего философа Джованни Джентиле, а Гитлер, возможно, даже не знал о поддержке философа Хайдеггера. Фашизм нельзя отождествлять и с определенной формой организации государства, как, например, корпоративное государство, – нацистская Германия быстро утратила интерес к подобным идеям, тем более что они противоречили единой и неделимой Volksgemeinschaft (“народной общности”). Даже такой бесспорно основной элемент, как расизм, первоначально отсутствовал в итальянском фашизме. С другой стороны, как мы уже видели, фашизм одобрял национализм, антикоммунизм, антилиберализм и т. п., в чем совпадал со взглядами других нефашистских правых элементов. Некоторые из них, особенно французские нефашистские реакционные группировки, поддерживали фашистскую политику уличного насилия.
29
Следует сказать, к чести соотечественников Муссолини, что во время войны итальянская армия категорически отказывалась передавать евреев для уничтожения немцам или кому‐либо еще на оккупированных ею территориях (в основном в Юго-Восточной Франции и на некоторых участках Балкан). Хотя итальянские власти также выказывали заметное отсутствие рвения в этом вопросе, около половины малочисленного еврейского населения Италии погибло; правда, некоторые из них были уничтожены как антифашисты, а не как евреи (Steinberg, 1990; Hughes, 1983).