— Но ведь Григорий Васильевич положительно оценил мою…э роль в этом деле — я оглянулся в попытке найти поддержку, но в кабинете министра мы были одни. Щелоков не соизволил выйти из-за рабочего стола и я сидел перед ним на стуле как нашкодивший школьник
— Генеральный еще не вник до конца во все дела — хмурый министр откинулся в кресле — Надо же и собственные мозги иметь! Кто тебя просил кричать «янки гоу хоум»?? Ты знаешь, что американский посол звонил Примакову, ругался. А тот мне! Как ты думаешь, я хочу выслушивать за тебя мидовскую критику?
— Да что произошло то, Николай Анисимович?! Вы же явно не из-за Кельна завелись!
Как в воду глядел. Министр побарабанил пальцами по столу, потом подвинул ко мне стопку документов. Это были сводки Главного управления исправительно-трудовыми учреждениями (ГУИТУ) по ситуации в колониях по всему Союзу. Судя по цифрам, на зонах резко участились бунты.
— Идея про третью ходку пожизненную твоя была? А изолировать воров в законе на специальных зонах? — Щелоков устало потер набрякшие веки — Вот теперь разгребаем. Идея как-то утекла и стала известна криминальным авторитетам. Теперь они подбивают заключенных на бунты…
— Это не через меня — тут же отперся я — У вас же в МВД сейчас есть детекторы лжи, я готов…
— Да знаю, что ты готов — министр рыкнул и рванул документы у меня из рук — И знаю, что не через тебя. А через кого?!
— Что за крики, а драки нет? — в кабинет без стука зашла Светлана Владимировна Щелокова. Жена министра была одета в белое летнее платье, на лице сияла приветливая улыбка.
— Витенька, ты уже вернулся из ФРГ? Почему не позвонил?
— Да тут такое дело… — растерялся я, привставая и целуя Щелокову в щеку
— Скандал там случился — министр тоже встал, подвинул жене стул — Ты вчера программу Время не смотрела?
— Ты что забыл, что я была у Гали? — Щелокова присела рядом со мной, потрепала меня по волосам — Коля, с Брежневой надо что-то делать. Это беспробудное пьянство… Она после похорон не выходит из запоя. Давай решать. Юра согласен отправить ее на лечение в…
— Вить, ты вот что… — министр хмуро посмотрел на меня — Сядь на место секретаря и набросай мне свои соображения по известному тебе вопросу. Надо как-то выходить из сложившейся ситуации, одними карательными мерами тут не обойдешься
— Амнистия? По мелким уголовным делам? — уточнил я, вставая из-за стола
— Да, что-нибудь в этом духе — кивнул Щелоков
Я попрощался со Светланой Владимировной, пообещал ей заехать в гости и вышел из кабинета. А в приемной тут же нос к носу сразу столкнулся с Еркиным. На лице генерала прибавилось морщин, впрочем и звездочек на погонах тоже.
— О! А вот и краса и гордость Советского Союза! — заулыбался Еркин — Как там Запад? Загнивает?
— Загнивает — согласился я — Но как пахнет!
Все присутствующие в приемной мужчины засмеялись. Громче всех — Еркин.
— Ты уходишь уже? — поинтересовался генерал, оглядывая очередь из ждущих приема министра.
— Да. Сейчас составлю один документ на имя Николая Анисимовича и вперед, покорять мир. Как там кстати, ваши таинственные отравления? — я с замиранием сердца посмотрел на Еркина — Раскрыли?
— Какое там — махнул рукой генерал — КГБ забрало дело. Засекретили все, теперь даже не узнаем в чем там дело.
Я тихонько выдохнул и мысленно вытер пот со лба. Сработало! Веверс и Пельше прикрыли меня.
Закончив печатать записку на имя Щелокова и уже спустившись по лестнице, я притормаживаю возле поста охраны. Милиционер, повернувшись ко мне спиной, читает газету Правда, на развороте которой большая фотография Кикабидзе. Актер с грустным лицом вцепился в барьер скамьи подсудимых побелевшими руками. Большой заголовок гласит «Последний рейс «Мимино». Глаза вырывают из текста статьи короткие фразы «Осужден Первомайским районным судом г. Москвы на 8 лет лишения свободы с конфискацией имущества…», «…паразитическая сущность и антиобщественное поведение Кикабидзе», «найдено при обыске ценностей…», «…помнящем о святых обязанностях гражданина нашего социалистического общества. Нет же, нашлись у Кикабидзе и защитники. Особенным усердием отличились выступившие на процессе актриса Софико Чиаурели и …». Милиционер оборачивается и замечает, что я читаю Правду через его плечо. Подскакивает на ноги, улыбается. Молодой, конопатый.
— Виктор? Селезнев?
— Он самый — я киваю на газету — Осудили, значит, Мимино…
— А это правда — милиционер переходит на шепот — Что у вас с Кикабидзе драка была на концерте? Наши рассказывают.