— Врача. Быстро!
Алька срывается на бег, а добежав, падает передо мной на колени и с тревогой начинает ощупывать меня
— Да, не мне врача. Там в туалете…
Машу устало рукой, и теперь уже Сергей Сергеевич бросается к двери и застывает в коридорчике на пороге мужского туалета, оторопело рассматривая учиненный нами погром
— Ё…. … … … … Ни на секунду тебя Селезнев нельзя оставить одного!! Ё…. … … … …
Красиво матерятся наши чекисты…! Хотя я Сергей Сергеевича я отлично понимаю. Расхлебывать все это безобразие теперь придется ему. Еще и втык получит за ненадлежащую охрану. А я получу втык от Веверса — к бабке не ходи.
Вслед за безопасником в туалет заскакивают и все остальные, а через минуту выносят оттуда моего врага. Кто-то приподнимает ему голову, пытаясь остановить кровь, кто-то пытается привести его в чувство. Наконец, тот глухо стонет и открывает глаза. Крепкий кряжистый мужик с черными усами, по которым я безошибочно опознаю Тадеуша Касьянова, зло выдыхает и поворачивается в мою сторону.
— Парень, ты с ума сошел!? Что за разгром вы тут устроили?? Ты ему еще и нос сломал, а это подсудное дело!
Я встаю и равнодушно пожимаю плечами:
— Можно подумать, что это я на него напал! Он первый начал
— Первый, второй… — в толпу вокруг нас протискивается хмурый Говорухин. Рядом с ним стоит круглолицый, усатый мужик в пиджаке. Ага, режиссер Борис Дуров.
— Теперь начнется — вздыхает режиссер — Милиция, протоколы…
— Съемки на неделю встанут — кивает Говорухин — А у нас график!
— Что же вы, Тадеуш Рафаилович — Дуров поворачивается к Касьянову — За своими учениками не смотрите?
— А на его подопечного, похоже, и так уже в Москве давно заведено уголовное дело за нанесение побоев с использованием приемов каратэ — Сергей Сергеевич подходит к блондину, который уже пришел в себя и наморщив лоб, рассматривает его. Узнает.
— Ну что, каратист, допрыгался? Побои, злостное хулиганство, да еще и вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность. Пятирик народные судьи тебе накинут? Как думаешь? Вот ничему тебя, дурака, жизнь не учит?! После прошлой драки восемь потерпевших на тебя показания дали, а ты все никак не успокоишься и ищешь новые приключения!
— Это правда? — Касьянов хмуро сдвигает брови и переводит взгляд на блондина. Тот молчит, как партизан, только глаза отводит.
— Товарищ Касьянов, нужно лучше следить за своими буйными учениками. Он с 26-го февраля в розыске и бегах, а вы, оказывается, до сих пор не в курсе — Наш Сергей Сергеевич продолжает нагнетать обстановку.
И правильно. За своих учеников отвечает учитель. Касьянов поднимается в полный рост, грозно нависая над своим подопечным:
— Так вот почему ты уехал из Москвы, Костя? Никакой болезни отца не было? — «Костя» отворачивается и продолжает молчать. — И что прикажешь с тобой теперь делать?
— А что вы можете сделать? — наш Сергей Сергеевич суров как само советское правосудие. — Не было бы уголовного дела, еще можно было бы отдать его вам на поруки, чтобы вы сами его всем коллективом выпороли, а сейчас придется вызывать наряд милиции. Потом под конвоем его доставят в столицу — прямиком в следственный изолятор.
— Ну, дурак… Допрыгался?!
Касьянов зло сплевывает, парни из съемочной группы, обступившие каратиста, хмурятся. Сергей Сергеевич разворачивается и громко, официальным голосом спрашивает меня, так чтобы все услышали:
— Виктор, кто из вас драку начал?
— Ну, не я же! Это проигравшей в феврале стороне реванша захотелось.
В съемочной группе поднимается ропот:
— Ему подраться захотелось, а нас теперь из этого санатория попрут…
— Интересно, за чей счет ремонт будет?
— Понятно за чей! Придется нашему директору картины раскошелиться.
— Ага, еще и в Москву потом нажалуются на Мосфильм…
Сергей Сергеевич и тут не ударил в грязь лицом — проявил великодушие:
— Ладно, проблемы с администрацией санатория я беру на себя, убытки мы им возместим, хотя по совести нужно бы их с виновного взыскать. Но что теперь с арестованного взять… Вы за ним присмотрите минутку, а я сейчас ребят своих пришлю и наряд милиции вызову.
— Альдона, — строгий взгляд в нашу сторону — а ты гляди в оба за Виктором!
Девушка шутливо заламывает мне руку за спину. Больную! Я морщусь, но терплю. Если сейчас вякну — опять начнется. Врачи, больницы…
Сергей Сергеевич удаляется под взглядами притихшей группы, прихватив с собой Дурова и испуганную даму в белом халате, которая все это время, молча, простояла у окна, прижав руки к груди и с ужасом наблюдая за происходящим.