Письма Филиппа и Иоанна были показаны Ричарду. Опасаясь остаться в заключении, он обратился к немецким епископам и князьям, бывшим поручителями императора при договоре. «И смело вошли они к императору, и сильно негодовали на него за жадность, с какой он готов был так бесстыдно нарушить договор». После этого император решил все-таки отпустить пленника, и его поручители, приняв заложников и часть денег, передали Ричарда его матери Алиеноре. Англии и анжуйской Франции пришлось столь тяжело расплатиться за выкуп короля, как ранее она расплатилась за его поход.
Хотя, быть может, собранные деньги отчасти предназначались на новый поход... Во всяком случае, первой мыслью Ричарда после освобождения была мысль об Иерусалиме. «В сам день выхода на свободу он отправил гонца в Сирию к Анри Шампанскому и другим христианским князьям, возвещая им о совершившемся и обещая, что, как только Бог даст ему отомстить за обиды и утвердить мир, он явится в установленный ранее срок на помощь Святой земле». Но сроки плохо были рассчитаны Ричардом. Война между ним и Филиппом только начиналась.
«Берегитесь! — писал Филипп Иоанну Безземельному. — Дьявол выпущен на свободу!» Французский король понимал, что в долгой борьбе с владениями Плантагенетов наступал самый тяжелый период. Двадцать пять лет назад, когда отцу его удалось вовлечь всех детей Генриха в войну против старого Плантагенета, весы этой борьбы стали было склоняться в пользу капетингской Франции. Затем по смерти первого сына Генриха II Филипп искусно интриговал против Генриха и Ричарда вместе с третьим сыном, Жоффруа Бретонским, а в конце 1180-х годов — на этот раз в союзе с Ричардом и Иоанном — он победоносно провел войну против их отца, загнав его в могилу. В будущем его ждала решительная победа при Бувине, где он лишил последнего принца из этой семьи Иоанна всякой опоры на материке и престижа в Англии. Но поскольку этого будущего в 1194 году он предвидеть не мог, то сейчас, с освобождением Ричарда, ему казалось, что все долгие усилия Капетингов могут пойти прахом перед ураганом яростной энергии и мстительности английского короля.
В начавшейся войне, которой суждено было продлиться пять лет (1194—1199), случались моменты, когда Филипп II Август чувствовал, как шатается под ним трон. Ведь, заручившись вассалитетом Ричарда, сам император Генрих стал его противником; еще хуже стало положение французского короля, когда Генрих в 1198 году умер и императором был избран его племянник Оттон Брауншвейгский. После этого, оценив шансы сторон, Филиппу изменил и перешел на сторону Ричарда Иоанн.
Кроме того, против Филиппа — и косвенно за Ричарда — поднялись восточные вассалы Капетингов, встревоженные его агрессивной политикой. В борьбу с Филиппом вступил претендент на фландрское наследство Балдуин IX, которого поддержали правительства фландрских городов. Нормандия, за полвека привыкшая к власти Плантагенетов, не хотела впускать гарнизоны Филиппа в свои города.
Наконец, сам Ричард со свойственной ему находчивостью, предвосхищая на рубеже XIII века методы войны итальянского Ренессанса и пренебрегая феодальными ополчениями, организовывал целые наемные армии, во главе которых стояли искатели приключений Меркадье, Лувар, Алге, душой и телом преданные отважному и щедрому вождю. Ассоциации с походами викингов вызывают быстрые, как ураган, марши этих наемных дружин «из Аквитании в Бретань и из Бретани в Нормандию». Они опустошали на своем пути все, «не оставляя собаки, которая лаяла бы им вслед». Над вошедшим в известные рамки замиренным феодализмом XII века они создавали как бы новый пласт подвижного военно-дружинного быта, овладевая замками прежних господ и располагая свои лагеря, где им вздумается. «Я, Меркадье, слуга Ричарда, славного короля Англии... служивший верно и отважно в его замках... всегда подчиняясь его воле и скорый в выполнении его повелений, я стал дорог этому великому королю и им поставлен во главе его армии», — говорил, пожалуй, самый знаменитый из наемников Ричарда.