Неизвестно, чем кончилось это резкое столкновение. Из одного письма Григория VII к королю от декабря 1080 г., можно заключить, что Филипп I умилостивил его извинениями и обещаниями, которые, разумеется, нисколько не изменили его поведения. Спор из-за инвеституры не имел во Франции ни того характера, ни тех последствий, как в Германии. Как бы беззаконно ни было в глазах Григория VII вмешательство капетингского короля в дела церкви, этот соперник был для него далеко не так опасен, как германский император. Со стороны империи папству приходилось не только защищать свободу церкви: добившись или не до бившись ее, оно должно было мстить за прежние унижения; кроме того, ему приходилось охранять свою полити ческую независимость в Италии. Что же касается Франции, то еще не настало время, когда королевская власть будет держать папство в покорности, а потом в рабстве, и Григо рий VII не мог предвидеть такой опасности. Притом нашел ли бы он средства, чтобы бороться с Филиппом I в его соб ственном королевстве, как боролся с Генрихом IV в Герма нии? Во всяком случае, большинство французского духо венства было на стороне короля. Даже образованные и умные люди не могли понять, почему папа придавал такое большое значение форме инвеституры: «Какая важность, — писал Ив Шартрский папскому легату Гуго de Die, — пере дается ли епископство посредством руки, движением голо вы, словом или вручением посоха? Важно то, что короли не могут передавать ничего духовного».
Если Филипп I не хотел уступить папе, когда последний, по выражению летописца, «хотел отнять у него епископства его королевства», то еще менее он был расположен допустить вмешательство папской власти в свою политику, когда Григорий VII вздумал запретить ему воевать с новым королем Англии, Вильгельмом Завоевателем, который пользо вался покровительством св. престола. Когда Вильгельм» предъявляя свои права на английскую корону, обвинил Га рольда в клятвопреступлении, он предложил передать дело на суд папы. Защитником его интересов выступил тогда Гильдебранд. «Ты не забыл, — писал он ему в 1080 г., — что еще до моего вступления на папский престол я доказал тебе мое искреннее расположение. Ты помнишь, как я старался для тебя, сколько употребил труда, чтобы помочь тебе получить корону. Эти усилия навлекли на меня неудовольствие некоторых из моих братьев (то есть кардиналов); они упре кали меня, что я поддерживаю предприятие, которое долж но повлечь за собой гибель стольких людей». И он прибавля ет, что сделал это только вследствие уверенности в том, что Вильгельм будет преданным слугой церкви. Александр II отлучил Гарольда и послал нормандскому герцогу освященное знамя и реликвию св. Петра; после победы Вильгельм в знак благодарности прислал папе богатые подарки. Письма, которыми Григорий VII обменялся с Вильгельмом в на чале своего правления, показывают, что в это время между ними еще существовали дружественные отношения; но когда Григорий VII потребовал, чтобы нормандский король тор жественно признал свою покорность святому престолу (меж ду 1078 и 1080 гг.), Вильгельм отказался. Он готов был пла тить Риму лепту св. Петра, но не хотел признать себя вассалом: «Я никогда не хотел изъявлять покорности, — пи сал он, — и не хочу этого теперь». С этих пор он употребляет все усилия, чтобы устранить прямое влияние папы на английское духовенство. «Он не допускал, — говорит один летописец, — чтобы кто-нибудь признавал законного перво священника города Рима главой апостольской церкви прежде, чем он сам не признает его, или чтобы получали письма от него прежде, чем он прочитает их». Позже Григорий VII снова писал ему в примирительном тоне, но в борьбе меж ду папой и императором Вильгельм остается нейтральным.
Норманны Южной Италии также не всегда повинуются советам папы. Как известно, в 1016 г. 40 норманнских паломников, возвращаясь из святой земли и проходя через Салерно, помогли герцогу Ваймару отразить сарацинов. Их вознаградили; вернувшись домой, они рассказали своим соотечественникам о богатствах страны, о выгодных пред приятиях, какие можно сделать там, вмешавшись в войны греков, ломбардцев и арабов; вскоре Южная Италия напол нилась норманнами, пришедшими искать счастья. Эти на емники готовы служить всякому, кто им заплатит, исклю чая арабов, и так как они — отличные воины, то их охотно берут на службу. Около 1040 г. три сына Танкреда Готвиль ского, Вильгельм Железная Рука, Дрого и Гумфрид возмутили Апулию, разбили греков и в 1043 г. в Мельфи подели ли между собой страну. Вильгельм Железная Рука принял титул «норманнского графа Апулии». Победив Льва IX, который хотел прогнать их из Италии, они принудили его благословить их; в 1059 г. они сделались союзниками и вас салами папы. Во главе их стоит в это время младший сын Танкреда Готвильского, Роберт Гюискар, то есть хитрый; около 1047 г. он прибыл к старшим братьям, а в 1057-м сде лался графом Апулии. Ему помогает последний сын Танк реда, Рожер, который также около этого времени является в Италию, чтобы получить свою долю добычи.
На окраине христианского мира, в Испании, где продолжается борьба между христианами и сарацинами, Григорий VII старается положить основание влиянию папства. Он посылает туда легатов, уполномоченных произвести реформу церкви, поздравляет короля Арагона, Санчо с приняти ем римской литургии, убеждает короля Леона — Альфонса и короля Кастилии — Санчо последовать этому примеру, но в то же время пытается распространить на эту страну и светскую власть св. престола. Граф Руси получает в лен от св. престола взамен годовой дани все земли, какие он завоюет у арабов. Тотчас по своем избрании, в апреле 1073 г., Григо рий VII пишет сеньорам, которые отправляются в Испанию искать счастья: «Вы должны знать, что королевство Испан ское издревле принадлежало св. Петру и что и теперь, хотя оно давно занято язычниками, оно не может принадлежать на законном основании никому другому, кроме апостольс кого престола». И извещая их о пожаловании лена графу Руси, он запрещает им вступать в Испанию иначе, как при условии, что они присоединятся к последнему и признают права св. Петра.
На другой окраине Европы он вмешивается в распрю между герцогом Богемским Вратиславом и братом его Яромиром. В Венгрии он порицает короля Соломона за то, что в борьбе со своим соперником Гейзой II он обратился за помощью к Генриху IV и признал себя его вассалом. «Королевство венгерское, — пишет он ему в 1074 г., — принадлежит св. престолу. Король Стефан отдал его блаженному Петру со всеми своими правами и со всей своей властью. Когда блаженной памяти император Генрих завое вал его во имя св. Петра, он прислал в Рим, ко гробу апостола, королевские инсигнии». Далмация признала себя подвластной греческому императору: Григорий VII посылает туда легатов с поручением отклонить их от этого, и хорватский король Звонимир присягает на верность папе (1076 г.). В Польше папа отлучает от церкви Болеслава II, виновного в убийстве краковского епископа Станислава. В Руси он вручает власть «по праву св. Петра» претенден ту на киевский престол Изяславу, который признал себя вассалом св. престола.
Таким образом, во всей Европе Григорий VII выступает одновременно и духовным главой, и государем. По-видимому, он мечтал даже о расширении границ этой христианской монархии, которую он с такой энергией подчинял сво ей власти. В 1071 г. турки-сельджуки разбили греческого императора Романа Диогена при Манцикерте в Азии; его преемник, Михаил VII Дука, вступил в сношения с папой; без сомнения, он просил помощи. В шести письмах, кото рые все помечены 1074 г., Григорий VII говорит о необхо димости помочь Константинополю; в декабре он даже изве щает Генриха IV, что готов лично отправиться на помощь грекам и на освобождение святого Гроба; он взывает ко всем, кто хотел бы стать на защиту веры.
Большая часть историков видела в этих документах пол ный план крестового похода. Но те два современных ученых, которые с наибольшей эрудицией и осторожностью исследовали этот вопрос, — Зибель и Риан — держатся иного взгляда. Они видят здесь только «мимолетный проблеск идеи», а не зрелый план экспедиции, имеющей целью освобождение святых мест. Как бы мы ни смотрели на этот вопрос, нельзя отрицать, что Григорий VII интересовался судьбами христианского Востока. Стремиться к религиозному примирению с греческой империей, доставлять ей новые силы для борьбы с турками, — это была, без сомнения, более мудрая политика, чем та, которой впоследствии руководились вожди большей части крестовых походов.