Штурма города решено было не начинать до прибытия Ричарда, которого с нетерпением ждали осаждавшие, но которое замедлилось еще на месяц. Этот месяц — с 5 мая до 5 июня 1191 года — Ричард провел на Кипре, поставив целью подчинить остров латинской власти.
Кипрский эпизод — гордость всех, кто разделил с Ричардом здешние подвиги, — стал как раз поводом для очень серьезных обвинений в его адрес в пренебрежении крестоносным делом ради личных целей. Это обвинение — постоянно повторяющийся пункт в большинстве сочинений новой историографии, как в свое время и у капетингских хроникеров. Та резкая речь, с которой в самое горячее время завоевания Кипра обратились к Ричарду посланцы Филиппа и в ответ на которую рассерженный король «поднял вверх брови», дала тон большинству этих суждений: вместо того чтобы спешить на помощь борцам за Акру и Иерусалим, «он тешится бесполезной военной игрой, бесплодно мучит невинных христиан (то есть греков), в то время как предстояло одолеть тысячи врагов Христовых. Значит ли это, что перед более трудной задачей отступает его прославленное мужество?»
В то же время даже недоброжелатели Ричарда признают, что завоевание Кипра дало крестоносцам базу снабжения, которая значительно облегчила ведение войны. Мало того, не справившись с Кипром — таково убеждение Амбруаза и, по-видимому, Ричарда (мы имеем основание думать, что первоначально так же думал и Филипп), — оставляя остров у себя в тылу с его враждебным крестоносцам правителем императором Исааком Комнином, который в качестве официального союзника Саладина задерживал как живую силу латинского Запада, так и военные запасы, шедшие оттуда крестоносцам в Сирию, перехватывал людей, продавал их в рабство, трудно было иметь свободные руки под Акрой.
«Мало что принесло Сирии столько зла, как этот соседний остров, хотя когда-то он был ее поддержкой», — пишет Амбруаз. И в самом деле, цветущий богатый Кипр один мог прокормить значительную территорию Сирии. Но теперь от него ничего нельзя было ждать. «Там царствовал тиран, настроенный к злу, изменник и предатель, хуже Иуды и Ганелона[26]. Он отступился от Христа, был другом Саладина. Говорят даже, они пили кровь друг друга» (в знак братства). Ричарду пришлось ближе познакомиться с коварством Комнина, когда не только притеснению и ограблению подверглись пилигримы с кораблей английского флота, разбившихся у берегов Кипра, но также был захвачен в почетный плен шедший одним из первых корабль с его невестой и сестрой. Прибыв на Кипр, Ричард начал с переговоров, требуя, чтобы пилигримам были возвращены имущество и свобода, на что получил насмешливую реплику: «Еще чего захотели, сир!» Причем, несмотря на все уговоры, император «не хотел дать более приличного ответа...» «Услышав это поносное слово, Ричард сказал своим воинам: “Вооружайтесь”».
Поведение Исаака Комнина было довольно опрометчивым. «Греки были у себя дома, но мы лучше владели искусством войны», — замечает Амбруаз. С этого момента Ричард не мог не увлечься борьбою самою по себе. Мирная и изнеженная старая раса мало что могла противопоставить железному воинству севера. Хотя вообще-то Комнин мог быть и осторожнее, помня, какому разгрому подвергся Кипр совсем недавно во время набега латинского князя Антиохии Рено Шатильонского. Впрочем, деятельность здесь нового латинского воителя обещала быть менее опустошительной. Она получила даже в некоторых отношениях вид восстановления попранных прав местного населения, которое ненавидело в Исааке придирчивого вымогателя и сурового правителя. При первых успехах Ричарда начались добровольные переходы целых отрядов «под защиту английского короля» и торжественные изъявления дружбы от местной знати.
26
Ганелон — персонаж французского эпоса, приемный отец Роланда, своим предательством обрекший на гибель отряд во главе с Роландом.