Филипп Швабский весь отдался укреплению своей колеблющейся власти в борьбе с Оттоном. Иоанн Безземельный думал о том, какое место ему придется занять в интригах французского короля, а Филипп II Август, довольный удалением на Восток своих постоянно готовых возмутиться вассалов, собирался воспользоваться их отсутствием в своих целях и не обратил внимания на угрозу Иннокентия III отлучить его от церкви, Четвертый крестовый поход не ставил завоевание Сирии своей непосредственной задачей. С силами ислама решили сразиться на их главном плацдарме — в Египте. Поэтому целью похода был назван «Вавилон» (Каир). «Дунайская долина» оставалась в стороне, как и французские и итальянские гавани — и весь расчет руководителей похода основывался на венецианских эскадрах. Этот способ переправы, наиболее удобный и быстрый, был, однако, и самым дорогим — венецианцы предъявили счет в 85 тысяч марок (более 20 тонн) серебра, уплата которого могла быть произведена только за счет будущих завоеваний. Кроме того, успех похода оказывался в исключительной зависимости от Адриатической республики. Пользуясь этим, она заявила притязания на половину всех земель, которые будут завоеваны на Востоке.
Эти тяжелые условия, возможно, встретили бы более решительные возражения со стороны французских баронов, но в дни, когда они обсуждались, внезапно скончался вождь похода, его душа и энтузиазм, Тибо Шампанский. Никто не хотел взять на себя ответственность и принять его наследство. Будущий хроникер похода Жоффруа де Виллардуэн утверждает, ставя это себе в заслугу, что в критический момент ему удалось выдвинуть и отстоять кандидатуру Бонифация Монферратского, брата убитого «иерусалимского короля» Конрада, близкого родича Филиппа Швабского и также, как и Филипп, связанного родственными отношениями с отстраненным от власти Исааком II Ангелом. Вместе с Бонифацием во главе Четвертого крестового похода разом оказалась группа людей, в фокусе зрения которых была Византия. Понимая это, папа Иннокентий III обратился к баронам с увещанием «не наносить по пути обид никакому народу христианскому».
Предостережение было дальновидным, но тщетным. Первым отклонением от намеченного пути в Египет было предпринятое по настоянию венецианцев нападение в 1202 году на город Зару (Задар), принадлежащий венгерскому (христианскому!) королю. Таким образом крестоносцы уменьшили сумму, предъявленную им за перевозку через море.
Дальнейшие события определили обстоятельства. С весны 1201 года по Европе странствовал сын Исаака II Ангела царевич Алексей, который добивался вмешательства западной армии в дела Византии. Папа, которого он пытался соблазнить обещаниями унии, оставался непоколебим, но тем больший успех имел он в лагере своих родственников Филиппа и Бонифация, а также венецианцев, хранивших в лице своего дожа — ослепленного некогда[75], как и Исаак II Ангел, в Константинополе, — живую память об обидах Византии. Посовещавшись после взятия Зары, бароны решили повернуть на Византию. Против нового плана выступили немногие; одним из них был идеалист крестоносного дела Симон Монфорский. Не дождавшись ответа папы на посланное ему требование снять отлучение с «крестоносцев, которые вступили бы врагами на христианскую землю», собравшаяся в Заре армия двинулась к Константинополю.
Когда читаешь знаменитый, широко известный отрывок хроники Виллардуэна, где он описывает ощущения крестоносцев при виде столицы Востока, не можешь отделаться от впечатления, что этот текст мог быть навеян записью хроникера Первого крестового похода, сделанной некогда перед стенами Святого города. Аналогии и на их фоне, может быть, еще большие несходства бросаются в глаза, указывая на эволюцию, которую претерпело западное воинство за прошедший век. И здесь, и там «дрожит сердце» достигших своей цели странников. И здесь, и там доходит заметно преклонение перед блеском их подвига. И здесь, и там радость открытия нового мира, гордость и восторг! «Знайте, что многие глядели на Константинополь из тех, кто его не видел. Не могли они поверить, что есть на свете такой богатый город... Вдаль и вширь расстилался он перед их взглядом, владычица всех городов. И знайте, что не было того смелого, чье сердце ни дрогнуло бы...»
75
По одной из версий, венецианский дож Энрико Дандоло (1107 или 1108—1205) был ослеплен в 1171 году во время посольской миссии в Византию по приказу императора Мануила Комнина.