Пентаграмма — это, конечно, только название такое. На самом деле рисунок был куда сложнее обычной пятиконечной звезды, хотя и имел её в основе. Сами по себе линии света не имели никакой силы. Красота в глазах смотрящего. Сила — тоже. Созерцание определённого рисунка настраивало нервную систему для лучшего понимания гипергеометрии. Рисунок, который «возбуждал» унггой, не имел никакой силы для мгалекголо, например, потому что колония червей воспринимала космос совершенно иначе.
Поначалу эффект от созерцания был слаб, но с каждой минутой молитвы всё сильнее становился резонанс — плоский рисунок как будто становился глубже, рельефнее, в нём появлялось всё больше оттенков цвета… Воображение изменяло изображение — и наоборот. Ричард заставил себя не смотреть на него — чужеродное восприятие зелёного марсианина могло напрочь сбить эффект. Голоса унггой, хором выпевающих и выкрикивающих слова молитвы, отзывались неприятными ударами в груди, а от их экстатических прыжков уже вздрагивала комета под ногами.
«Это — многомерная нейрофизика. Мысль, творящая реальность…»
Можно было бы значительно ускорить процесс, если бы прибегнуть к жертвоприношению. Нейросеть разумного в процессе разрушения производит очень мощный резонанс в Эмпирее — собственно, на этом и основан институт Охотников за душами. Но Ричард предпочитал многочасовые камлания. С ритуалами — как с бизнесом. Быстро, качественно, недорого — выбирайте любые два варианта. Причём «дорого» в данном случае совсем не означает затраты денег — хотя их в принципе тоже можно приносить в жертву. Если деньги достаточно дороги тому, кто приносит, процесс уничтожения тоже вызовет пусть малую, но агонию.
Унггой уже не нужно было подсказывать правильные слова через наушники. Они впали в транс, ведомые невидимой рукой из Эмпирея. Их молитва превратилась в отдельную сущность, заряд энергии, маяк, который искал Великую Змею по всем уголкам Эмпирея.
Собственно организовать призыв — несложно, это может даже начинающий жрец. Проблема не в том, чтобы отозвался тот, кто надо — проблема в том, чтобы не отозвался кто-нибудь ещё. Халявная энергия ритуала привлекает хищников. Правильный ритуал тем и отличается от слепленного на скорую руку, что создаёт узкоспециализированное возбуждение в Эмпирее, «съедобное» только для одной сущности и безразличное для остальных.
В принципе взломать защиту ритуала демону или другому колдуну/жрецу/псионику не так уж трудно — неуязвимых не существует. Но при правильной настройке ему просто невыгодно будет это делать — он потратит на взлом больше энергии, чем получит в результате. Именно поэтому Ричард избегал жертвоприношений — чем медленнее накапливается энергия, тем проще её контролировать.
Ричард по очереди обошёл расставленные вокруг пентаграммы тепловые проекторы — нужно было следить, чтобы никто из участников ритуала не погиб от переохлаждения или теплового удара, не свалился в обморок от истощения, чтобы исправно работали их регенераторы метана.
Через восемь с половиной часов крики переросли в воющее крещендо. Снег, покрывавший комету, завертелся радужным смерчем, похожим на змеиные кольца. Глубина провала в центре пентаграммы стала бесконечной — она открылась, словно многолепестковый люк, воющий тоннель за пределы мироздания.
Нет, это не был полноценный портал в Эмпирей — человек или неодушевлённый предмет через него не смог бы пройти туда или обратно. Иначе на всех звездолётах вместо дорогого и капризного двигателя пространства скольжения держали бы команду колдунов.
Не смог бы через него пройти и настоящий демон — существо, целиком состоящее из энергии Эмпирея.
Но через такую импровизированную «дверь» вполне могло проскользнуть нечто, принадлежащее нашему миру лишь наполовину. Такое, как Ма-Алек.
Или полубогиня.
Мать Гидра возникла в центре площадки, словно тёмная, чуть дрожащая тень. За несколько секунд она обрела твёрдость и материальность, вздыбившись пятиметровой горбатой тушей — тёмно-зелёной, горящей зелёным пламенем. Чёрно-зелёная струящаяся шкура, словно из живой нефти. Если бы она распрямилась, то могла бы достичь всех семи метров. Относительно гуманоидная фигура с перепонками между пальцами и змеиным хвостом, семь длинных гибких шей, на которых вниз тянулись семь змеино-рыбьих голов. Высокие затылки и характерный внимательно-презрительный взгляд сан-шайуум.
— А ты упрям, «Ма-Алефа-Ак», — её булькающий голос переливался на семь оттенков, заставляя что-то внутри отзываться неприятным трепетом — и плевать, что вокруг был вакуум, в котором звуки не распространяются. — Я никак не думала, что ты перевернёшь половину Солнечной, чтобы только найти меня. Неужели тебе до такой степени нужен консультант, чтобы протянуть всего десять тысяч лет? После того, как перепрыгнул через миллион?