— Четыре пятых населения. Города сносились начисто, жителей насиловали и убивали. Богатых отдавали за выкуп. Сел и хуторов практически не осталось. Ломбардские наемники и герцоги Бургундии и Лотарингии прошлись по северным германцам мечом и костром.
— Вот видите. Вот их настоящие традиции.
— Право, Потапов, вы говорите, как эти проклятые республиканцы. Фи!
Венгерт отошла в негодовании, а Потапов масляно посмотрел ей вслед:
— Какие она фортели при коммунистах вытворяла!
— Ты о чем? — бородач приблизил губ у уху патриоту эротоману и что-то прошептал тому.
— Да ну! Не может быть!
Сейчас вслед «правдорубке» поглядывал и Святогор, о чем-то задумавшись.
— Друг любезный, а не поехать ли нам в нумера? У меня, честное слово, прям засвербило, как вспомнил былые Изольдочкины фортели. Знаю пару покладистых девиц.
— Этого добра и у меня хватает! Но твоя идея мне понравилась, — Святогор кинул взгляд на публику, что смачно выпивала и не менее смачно закусывала. — Вроде всего хватает. Сейчас скажу Маше, что еду по делам.
Потапов еле сдержал ехидную улыбку.
— Я подтвержу, что мы с Нурмухамедом о поставках овощей договаривались. У него офис за городом.
— Можешь когда хочешь, милейший!
— Ускакал, как козлик! — проводил смурным взглядом фаворита хозяйки салона Нахтигаль. Он с утра накачивался скрепной водкой с огурчиками и анчоусами.
— Вольному воля! Зато при деле.
— И денежках.
— Просто кто-то крепко стоит на ногах. Люди во все времена хотят общаться, пить и есть.
— Вот-вот, — передачу Нахтигаля недавно закрыли, бывшие меценаты и кураторы морозились. Перспективы были неясными. Даже в эмиграцию уезжать смысла никакого нет. После первой волны идиотов, в Европе смотрели на либералов из Росии с большим подозрением и презрением. Деньги, затраченные на них, те точно не отбивали.
— А ты не хочешь с соотечественниками замутить что-нибудь эдакое.
Бывшая звезда центрального телевидения пьяно икнул.
— Ты плохо их знаешь. Вот с кем я точно никаких дел вести не собираюсь.
— Ну, смотри, а то есть наводка.
Осознав, что с пьяным Иммануилом каши не сваришь, Петухов двинул к Арбатевич. Благо, что та сейчас как раз освободилась.
— Гляжу, твой милый куда-то погнал?
— На блядки.
— Ого! — продюсер рекламной студии чуть не уронил бокал с Бургундским. — И ты так просто об этом говоришь?
Мария пожала плечами:
— У нас свободные отношения.
— То есть, — скабрёзно ощерился Петухов, — и я имею возможность подкатить к нашей уважаемой хозяйке яйцеты?
Арбатевич так холодно на него взглянула, что могла бы остановить эрекцию альфа-самца.
— Даже не пытайся.
— Хорошо. Тогда поговорим о деле.
Зеленая площадь
— Каковы молодцы!
Прапорщик из управы толкнул напарника вбок. Полицейские с неприкрытым восхищением со стороны разглядывали, как одни пыльные после дальней дороги фуры привезли к посольствам дурно пахнущие черные мешки, а минут через пять с противоположной стороны подкатили другие. Новенькие и блестящие, с надписями известной транспортной компании. Их них споро выскочили дюжие молодцы в спецовках похоронной фирмы и начали забрасывать мешки с трупами в холодильные установки. Рядом с ними суетились посольские работники.
Молодой пухлощекий постовой озадаченно спросил:
— Это зачем так? Нельзя сразу к границе увозить?
— Да нет, — опытный напарник как будто радовался чужому гешефту, как своему. — Привозят будто бы чернорусские похоронщики. В виде акта протеста. Ты гляди, вон их дрон все снимает. Мешки с именами и адресами погибших. Считай, что это уже выложено на их медийных площадках. Близкие покойных могут отыскать, где и как погибли их солдатики. И претензий к нашим как бы нет. Не закопали в канаве. А те бойцы представляют, — прапорщик кивнул в сторону парней в синих робах, — сертифицированного перевозчика, что доставит холодильники уже до границы. Там их уже перецепят. И за все это придется заплатить посольским втройне.
— Они не могут больше никого нанять?
— Быстро соображаешь. Такие грузы может перевозить только сертифицированная компания.
— Один сплошной профит. Жулики.
— Ты не знаешь, так лучше помолчи! Нашим все деньги уходят. Коим веком эта европейская сволочь платит за свои выходки.
— Извини! В нашей Чухломе о таком и не слыхивали.