– Привет, – сказал Макс. Он умел говорить очень мягко, что при его-то басе было настоящим искусством. А еще он умел говорить так, что у нее начинала сходить с ума Маска. Или это она сама начинала сходить с ума? Лика никак не могла вспомнить, бывало ли с ней такое до того. Но все, что она могла сказать, это то, что любила его всегда. Они были нераздельны и неразлучны, ее любовь и Макс, хотя сами они, Макс и Лика, прожили в разлуке больше времени, чем вместе.
– Добро пожаловать в город-герой Ленинград, – сказала она и улыбнулась в ответ.
– Мне понравился твой город, королева.
«И что конкретно ты имеешь в виду?»
Макс подошел к столику, взял бутылку, которая показалась совсем маленькой в его могучей руке, и одним ловким движением, не пролив ни капли, наполнил свой стакан до половины.
«Красиво».
– Мне очень тебя не хватало, – сказала она вслух.
Это было правдой. Но это была, кроме всего прочего, такая особая правда, которую мог понять и оценить только он. В любом другом случае ее слова прозвучали бы или как простая констатация очевидного, или как двусмысленность. Макс ее понял.
– Я же сказал тебе тогда, – на мгновение Макс стал совершенно серьезен, – все будет хорошо. Ты видишь, я не обманул.
Он снова улыбнулся. Как тогда. Как всегда.
– Вижу. Знаю. Будем говорить?
«Боже! Только разговора по душам мне сейчас и не хватало!» – подумала она, понимая, впрочем, что и поговорить им надо тоже.
– Если ты не против. – Он сел во второе кресло и закинул ногу на ногу. – Пустить воду?
– Как хочешь.
– Я хочу. – Он взял со столика пульт дистанционного управления и, быстро просмотрев меню, нажал на кнопки. – Ты даже не представляешь, Лика, где нас с Федей носило!
«Представляю».
Неожиданно ей тоже захотелось в горячую воду, а еще она поняла, что проголодалась.
«Еще час, ну два, и надо будет позвать слуг».
Из кранов хлынула вода, а Макс, отложив пульт, сделал глоток коньяка. Количество жидкости в стакане сократилось ровно наполовину.
– Ты знаешь, там, где мы были, тоже есть «Мартель».
– Не заговаривайте мне зубы, мой смарагд, – улыбнулась Лика. – Пахитосу хочешь?
– Не хочу. Ты беременна?
«Ну вот. Вопрос задан. А ты что думала? Он же бес, а не мужик, хоть и без Маски».
– Тебя это тревожит?
– Меня это радует. – Макс смотрел ей прямо в глаза и улыбался.
– А если это не твой ребенок? – Лика взгляда не отвела, но улыбаться перестала.
– То я все равно рад. – Макс тоже стер улыбку с лица. – За тебя… в первую очередь, и за империю – во вторую.
– Ты знал о?..
«Ну что тут скажешь? Он знает!»
– Только догадывался. – Макс протянул руку и нежно тронул кончиками пальцев ее щеку. – Во всяком случае, я думаю, что ты не позволила бы себе родить от кого-нибудь еще.
– Например, от тебя! – От его прикосновения ее снова обдало жаром, как будто бы и не было безумного вечера накануне. И Маска откликнулась моментально, раздувая вспыхнувшее пламя желания.
– Себя я в виду не имел, – сказал Макс, вставая и наклоняясь к ней. – Я вне конкуренции.
Он легко, как пушинку, и нежно, как цветок, достал ее из кресла и прижал к себе.
– Или ты будешь спорить? – шепнул он ей в ухо.
– Не буду. – Слова сорвались с ее губ вместе со стоном, а в следующее мгновение Макс уже закрыл ее рот поцелуем. Больше она ничего сказать не могла. Но говорить она и не хотела. Она хотела кричать и кричала, когда его губы позволяли ей это. В какой-то момент, как иногда с ней случалось, она взлетела так высоко, что, кажется, душа отделилась от тела. И она увидела, как бы со стороны или сверху, два причудливо переплетшихся тела и услышала свои стоны. И даже подумала, как хорошо, что работает глушилка, «а то мои вопли перепугали бы все ФСБ». Но мысль эта была легкая, не обязательная. Она ничего в ней не затронула и ничего не изменила. Появилась и исчезла, а Лика уже снова взлетала под облака…
Она окончательно пришла в себя в ванне.
Горячая вода обнимала ее со всех сторон, и пузырьки воздуха, стремительно «взлетавшие» сквозь толщу воды, ласкали ее расслабленное тело. И руки Макса, нежные, как дуновение весеннего ветра, его могучие и смертельно опасные руки лучшего танцора империи ласкали ее. Ей было дивно как хорошо в горячей воде. Ей было замечательно хорошо у него на коленях. Ее истома была отсветом той неги, которая, верно, ожидает людей в раю, и даже Маска притихла, как разнежившийся на солнышке сытый зверь.
«Она часть меня, а я… часть нее», – лениво подумала Лика, «просыпаясь», материализуясь, возникая из сладкого небытия в комфортном, но все-таки вещном мире.