— Дед! Залезь, на хрен, в кузов — свалишься сейчас! — Он что-то еще успел быстро протараторить, но я уже занялся Педаликом.
— Ты, сучонок! Почему не разбудил?
— Так ведь… Не спали вы!
Еще два раза крутанув рулем и поддав газу, он мягко притормозил возле отшатнувшейся от машины группы людей. Ума не приложу, как наш водила так быстро ездит без света в темноте, при этом до сих пор никого не задавив.
— Не спали… Машину за угол — ждешь команды. И не тупи, понял!
Согласно кивнув головой и наверняка постанывая про себя: «Ну, вот, снова — ни за что!», Жук по-кошачьи вырулил меж двух грузовиков и тут же растаял вместе с «газоном» в ночном мраке.
Пока подошел «КамАЗ» с Жихарем, в меня энцефалитным клещом снова вцепился Грыгорыч:
— Командир, ты видел?! Ну, скажи — видел?!
Понятно, сам — не отвяжется. Надо было коньяком поделиться, да вот только стремное это дело — с Денатуратычем.
— Дед, что я должен был увидеть такого? Стоят машины, три штуки. Твои машины, саперные. Что дальше?
— Не саперные, а инженерные… ладно. Это универсальные минные заградители. Новые! Самые крутые! Механизированная постановка минных полей… каких хочешь — полей… — Он смотрел на меня так, как будто, повтори я это заклинание вслух, вода в соседней луже тут же превратилась бы в мерцающий лунным сиянием вермут.
— И что? — Вот уж умеет томить…
Бывший инструктор-подрывник, наклонив голову набок, скроил недовольную рожу и, невольно копируя интонации моей математички из давно закрытой восьмилетки, раздельно произнес:
— У нас нет, никогда не было и быть не может этой техники… Никогда — понимаешь? Это — россияне!
Понял — теория заговора. «Паранойя безжалостно косила наши ряды»!
— Григорьевич, дорогой! Все полезное, что мне суждено узнать, я узнаю в штабе, а что меня не касается, пусть стоит там, где поставили. И руками не мацать, а то поженят. Лады?! — Развернувшись, позвал взводного: — Юра, Передерий сидит у Педали в «шестьдесят шестом». До команды из кабины не выходит. Проследи, будь добр.
Дед озабоченно нахмурил брови и, подчинившись, успел по дороге от души прогрузить Жихаря. Зато не из обидчивых — радует.
Осмотрелся. Рядом с входом в бункер курило несколько офицеров полка Колодия. По батальону их не помню. Новые… Чуть дальше у входа раздавалось виноватое бухтение самого Богданыча да звенящий от негодования голосок моей старой подруги. Ну, ты попал, батя! Эта пердлявочка из кого хочешь душу выймет. Такую мозголюбку-затейницу еще поискать!
Закинув автомат за спину, двинул на звук. Впереди у стены маячило несколько машин. Вначале узнал «БРДМ»[45] Стаса. Он-то что тут делает? Дальше — больше: две КШМки в песочном камуфляже я видел и раньше… плюс несколько БМП сопровождения и блатной, бронированный джип. Нормально! Либо Шурпалыч весь штаб в пампасы вывез, либо он — с командующим. Попадалово… Понятно, откуда эту суку ветром надуло. Ничего, родная, я тебе сейчас вечеринку обломаю…
— Катька, твою мать, — сто лет тебя не видел!
Шипение сменилось возмущенным молчанием.
Недавно принявший полк Буслаева Колода, не сдержавшись, чуток громче, чем следовало, перевел дух. Маленькая, ладно скроенная женщина с изящной фигуркой, гневно отвернувшись от меня, вновь задрала симпатичную востренькую мордочку куницы, готовясь вцепиться в добрые, домиком, глаза бывшего комбата. Ага, щаз-з-з!
— Не понял?! Ты че, жаба, — не рада меня видеть, а?! — чуток металла в голосе и ноток праведного недоумения… — Или: ушел с должности — забыла, как звать?
Тут она не выдержала:
— Кирилл Аркадьевич! Я — Екатерина Романовна, если вам удобнее по имени… — Могу поспорить — лиловыми пятнами пошла. Девчонка напряглась, ее сразу очень правдоподобно передернуло… — И еще! У меня нет времени на ваши дурацкие шуточки. Я — работаю!
— Я заметил… это мы тут дрочим!
Красавочка еще раз дрогнула всем корпусом, точно зная, что на меня это не действует. В образе, видно… Ощущая кожей глумливые улыбки со всех сторон, она, продирая бумагу в заветной черной тетрадочке отложенной мести, навела напротив моей фамилии не иначе как сотый жирный крестик, задрала голову на свои полные метр шестьдесят «с каблуками» и гордо, с прямой спиной процокала стальными набойками вниз по кафельной лестнице бывшего банно-прачечного комплекса.
— Кать, ну шо ты как девочка, честное слово! Я ж — шучу… Да дай хоть за сиськи подержаться! — последние слова улетели в темный зев подвала. Ледяное могильное молчание было ответом, а ржание чуть ли не в голос за спиной — всеобщим народным одобрением.