Он жил в квартире на верхнем этаже и таскать коробки пешком туда было тяжело. Хотя он, несмотря на худобу, проделывал это легко и она даже поразилась, сколько силы кроется в этом худом мрачном парне. Самой ей не хватало сил для того, чтобы нести целый ящик консервов, поэтому он поручил ей таскать запаянные в полиэтилен блоки бутылок с минеральной водой, спаянные по шесть штук.
Так, часа за три, как ей показалось, они перенесли к нему в квартиру все, что он привез. Он не выглядел уставшим, к ее удивлению. Как ей показалось, он даже не вспотел. После того, как последний картонный ящик улегся на свое место в и без того не малом штабеле, он подозвал ее, быстро, почти равнодушно раздел ее, оглядел с ног до головы, как будто размышляя, что это еще за товар такой, который он привез из разграбленного магазина.
Товар был неплох. Она не считала себя красавицей, зато знала, что у нее идеальное тело. И это была чистая правда. Даже многочисленные веснушки не портили впечатления. Судя по всему, ему тоже понравилось. Он наклонил ее у кухонного стола и быстро ей овладел, как-то немного механически и равнодушно. Но она поняла его правильно. Это не был секс, это был акт социального порядка. Ей указали ее место в иерархии и она не имела против этого ничего против.
Затем они взяли две бутылки сухого вина и поднялись на крышу здания, где уселись в два новеньких шезлонга, даже с не оторванными ценниками, которые он привез из одного из своих рейдов. Было еще прохладно, но он дал ей теплую горнолыжную куртку, такую же новенькую, как и шезлонги, и сам накинул такую же на плечи. Так они и сидели до темноты, попивая вино, и разглядывая мертвый город, раскинувшийся перед ними.
Затем они спустились в квартиру и он, без всякой видимой причины, после того, как она разделась, довольно сильно избил ее ремнем. Но она совсем не обиделась, признав за ним право распоряжаться как ее судьбой, так и ее телом. Он был силен, силен по-настоящему, и телесно и душевно, и ей стало с ним комфортно.
Еще из его поведения и нескольких фраз она поняла, что он не любит и никогда не любил людей. И только сейчас ему, наконец, удалось избавиться от их общества. Он всю жизнь мечтал об одиночестве и сейчас, наконец, его добился. Она же одиночества не нарушала, а скорее дополняла и подчеркивала его. Как так получалось, она объяснить не могла, но знала, что права. Эта истина открылась ей в первую ночь. По ночам он был страстен и удивительно нежен с ней. Они засыпали уже под утро, утомленные, на смятых и скомканных простынях, но так и не сказав друг другу ни единого слова.
Каждое утро он не меньше часа молотил большой кожаный мешок руками и ногами, а на второй день ее пребывания в доме заставил и ее повторять все за ним. И у нее неплохо получалось.
С утра они выезжали на фургоне в город, привозили из поездок продукты, книги, одежду. У него в квартире оказался собран целый арсенал всевозможного оружия и он не говорил ей, откуда оно взялось, хоть и понимала, что никто ему его не дарил. А она и не спрашивала. Он научил ее пользоваться молотком для уничтожения зомби и после первых двух удачных попыток ей даже понравилось. Напоминала какую-то игру, хоть она и не могла понять, какую именно.
Они вообще очень мало разговаривали, произнося несколько бытовых фраз в течение дня. Она не спрашивала его, куда делись все жильцы этого дома, хотя и понимала, что так не бывает, чтобы он остался один на весь дом, а все остальные побросали двери в свои квартиры открытыми. К тому же возле дома было разбросано немало костяков. Она не спрашивала его, что он намерен делать в будущем. Впрочем, она не спрашивала об этом и себя.
Ей нравилась такая жизнь, безмятежное существование на остатках мертвой цивилизации. У нее было ощущение, что они единственные живые в этом мире, и ей это нравилось. Судя по всему, ему это нравилось тоже. Им обоим нравилось то, что они существуют здесь без цели, без смысла, нравилось, что они вольны делать все, что им взбредет в голову. И когда вчера он увидел пронесшиеся на большой скорости машины, два черных джипа, у него даже испортилось настроение. И он снова ее избил, на что она снова совсем не обиделась. Она тоже считала, что эти ездоки нарушили их уединение на развалинах их мира.
Вот и сейчас, увидев бронетранспортеры, остановившиеся на минуту возле развалин здания напротив, а затем поехавшие дальше, она расстроилась, но не потому, что он снова ее изобьет, а потому, что они снова вторглись в их жизнь. Но потом ее мысли сбились на нечто более приятное. Завтра у него день рождения, она подсмотрела в его паспорте, валявшемся на столике в спальне. А послезавтра — у нее. Ему исполнится двадцать семь, а ей — пятнадцать.
Когда наша колонна поднялась на мост возле «Войковской», нас заметили. На этот раз нас ждали и все стояли у окон. Связались с осажденными по радио, узнали, что их двадцать девять человек на десятом этаже, все собраны в одном офисе и находятся в безопасности, и еще один человек, сторож, застрял на двенадцатом. Больше в здании никого быть не должно. По крайней мере, никто живой себя больше там не проявлял.
Была и очень плохая новость — электричество отключилось. Судя по всему, накрылась подстанция, потому что в двух кварталах отсюда электричество еще было, там мелькала не выключенная вывеска над магазином или кафе. А нам придется пользоваться фонарями и светом из окон.
Соловьев начал формировать штурмовые группы из числа людей, вооруженных автоматами. Таких в каждом десанте было трое, считая командира машины, и еще двое сидели в кузове «Урала». Восемь человек всего. Экипаж КШМ работал по другим задачам. Тем более, что одного человека оттуда выделили за руль подобранной на обратной дороге «Нивы». С моста их, а точнее — нас, потому что я тоже шел, могли поддержать огнем два снайпера и два пулеметчика с «Печенегами». А вход на мост для мертвяков с обеих сторон должны были перекрыть башенные пулеметы брони. В каждом БТР было по три запасных боекомплекта, сложенных в десантных отделениях, так что патронов должно было хватить.
Операция придумалась сразу, после того как примерно определили высоту козырька подъезда бывшего институтского, а ныне офисного здания, и ширину входных дверей. Туда свободно входил задом «Урал», и им можно было начисто запереть вход в здание. Водитель и второй человек в кабине будут в полной безопасности, она пулю из пулемета держит, по крайней мере, в жилой ее части, зато мы в здании будем защищены от вторжения извне.