– Я не то чтобы не одобряю семейной спайки Минготов, но почему к помолвке Ньюленда примешали эту Оленска с ее отъездами и приездами, я, убей меня, не понимаю! – недовольно буркнула она Джейни, единственному свидетелю легких трещин в непробиваемой броне ее безукоризненной безопасности.
В течение всего визита к миссис Уэлланд она вела себя идеально, а в умении вести себя идеально ей не было равных, и однако Ньюленд знал (а его суженая, несомненно, догадывалась), что, сидя у миссис Уэлланд, и она, и Джейни были настороже, боясь неожиданного вторжения мадам Оленска, а когда они вместе выходили от Уэлландов, она, обращаясь к сыну, обронила: «Благодарение Господу, Огаста Уэлланд принимала нас одна».
Эти свидетельства внутренней озабоченности и беспокойства волновали Арчера, тем более, что и сам он считал, что Минготы немного перегнули палку. Но так как заводить разговор о чем-то самом для них существенном оба – и мать, и сын – считали невозможным, противоречащим принятому ими кодексу морали, он ограничил свой ответ словами: «О, так уж заведено… все эти обязательные визиты после помолвки… хотя бы они скорее кончились!» На что мать ответила поджатием губ, еле видимых за кружевной вуалью, свисавшей со шляпки из серого бархата, украшенной гроздьями как бы тронутого морозом винограда.
Ее местью, и, как он чувствовал, местью законной, должна была стать попытка «вытянуть» этим вечером из мистера Джексона все возможные сведения о графине Оленска, и так как свой долг в качестве будущего члена клана Минготов он, по его мнению, выполнил, и выполнил публично, наш молодой человек не имел теперь ничего против того, чтобы послушать, что скажут дамы на сей счет в приватном порядке, хотя самый предмет этой беседы уже начал порядком ему надоедать.
Мистер Джексон взял себе ломтик еле теплого филе, предложенного ему печальным старшим лакеем, поглядывавшим на филе так же скептически, как и сам мистер Джексон. От грибного соуса последний, еле заметно потянув носом, отказался. Выглядел он обескураженным и голодным, и Арчер подумал, что, обсудив Эллен Оленска, мистер Джексон, возможно, на этом трапезу свою и завершит.
Откинувшись на спинку стула, мистер Джексон поднял взгляд к лицам Арчеров, Ньюлендов и Вандерлиденов, чьи портреты в темных рамах, развешанные по темным стенам дома, были теперь озарены светом канделябров.
– Ах, как же твой дедушка, дорогой мой Ньюленд, любил вкусно поесть за обедом! – сказал он, задержав взгляд на портрете пухлого и с мощной грудью юноши в синем сюртуке и широком галстуке, изображенного на фоне белых колонн загородной усадьбы. – Хотел бы я знать, что сказал бы он насчет этих браков с иностранцами!
Намек относительно кухни предка миссис Арчер проигнорировала, и мистер Джексон продолжил, неспешно и раздумчиво сказав:
– Нет, на балу ее не было.
– Ах… – пробормотала миссис Арчер, и в тоне ее прозвучало: «Ну хоть на это ей хватило благопристойности!»
– Возможно, Бофорты просто не знают ее, – подпустила свою невинную шпильку Джейни.
Мистер Джексон тихонько причмокнул, будто смакуя припрятанную мадеру:
– Миссис Бофорт, может, и не знает, ну а Бофорт, уж конечно, знает, потому что сегодня весь Нью-Йорк наблюдал, как они вдвоем разгуливают по Пятой авеню.
– Господи… – простонала миссис Арчер, видимо, осознав всю тщетность поисков деликатности в поступках иноземцев.
– Интересно, какие шляпки она носит днем – с полями или без, – пустилась в размышления Джейни. – В Опере, как мне сказали, она была в темно-синем бархатном платье, совершенно простом, без украшений, и свободном, как ночная рубашка.
– Джейни! – одернула ее мать, и мисс Арчер, покраснев, приняла вид независимый и дерзкий.
– Во всяком случае, в ее непоявлении на балу вкуса было побольше, – продолжала гнуть свое миссис Арчер.
Сын подхватил тему, но дух противоречия заставил его возразить:
– Не думаю, что тут дело во вкусе. Мэй объяснила, что она хотела пойти, но потом решила, что платье, о котором шла речь, для бала недостаточно нарядно.
Миссис Арчер лишь улыбнулась тому, что мнение ее подтвердилось.
– Бедная Эллен! – вздохнула она и сочувственно добавила: – Нам всем не мешает помнить, какое странное, эксцентричное воспитание дала ей Медора Мэнсон. Чего и ожидать от девушки, которой на первый свой бал разрешили нарядиться в черный атлас!
– Ах, как не помнить ее в том черном платье! – проговорил мистер Джексон и тут же со вздохом добавил: – Бедная девочка! – словно вспомнив нечто приятное, он не забыл и о том, какие последствия это «приятное» возымело.