Добрый Карамзин отвечал: «Пишите! Пишите! Учите наших авторов, как должно писать!»
Дмитриев укорял его за то, говоря, что Хвостов станет перед всеми хвалиться запиской Карамзина.
– А как же ты ему отвечаешь? – спросил он Дмитриева.
– Я пишу очень просто, – ответил Дмитриев. – «Ваша ода ни в чем не уступает старшим сестрам своим!» Он и доволен, – добавил Дмитриев, – и между тем это правда.
Жажда славы
Рассказывали, что Дмитрий Иванович Хвостов, снедаемый страстью к славе, по дороге из Петербурга в принадлежавшее ему село Талызино Симбирской губернии, на всех почтовых станциях оставлял свои книги с одним условием: вырывать помещенные там его портреты и прикалывать к стене под портретом царствующего монарха, который обязательно был на каждой почтовой станции.
Невыносимое условие
Хвостов держал у себя в доме одного-двух спившихся чиновников, предоставляя им кров, стол и приличное денежное жалованье только за то, чтобы они в любое угодное Хвостову время слушали его стихи. Однако ни один из них не прожил у Хвостова более года.
Книготорговец и поэт
Хвостов был настолько бездарен, что подрядил известного издателя и книготорговца Ивана Васильевича Оленина (1789–1836), имевшего типографию и собственные лавки в Гостином дворе и на Невском проспекте, печатать написанные книги с полной предварительной оплатой за его, Хвостова, собственный счет.
Более того, не разошедшиеся экземпляры Оленин выкупал за деньги Хвостова, а потом продавал их все по цене старьевщиков для маляров, занимавшихся оклейкой стен под обои.
Судьба подарка
Будущий декабрист, а тогда директор Русско-Американской компании на Аляске Кондратий Федорович Рылеев не сумел уклониться от подарка Хвостова и вынужден был принять несколько сотен экземпляров поэмы «Потоп Петрополя 7 ноября 1824 года».
Рылеев отправил книги на Аляску, а оттуда их перевезли на остров Витку и там употребили на изготовление пыжей для патронных гильз.
ИСТОРИЧЕСКАЯ МОЗАИКА ВРЕМЕН ПАВЛА I
Литературные истории и анекдоты
«Не нашего прихода»
Вот еще одно старое, прочно вошедшее в наш речевой обиход выражение, родившееся в 70-х годах XVIII века. Имеется в виду выражение «Не нашего прихода». Оно появилось в 1778 году в сборнике «Отрада в скуке, или Книга веселия и размышления».
«В некоторой деревне священник, сказывая проповедь внятным слогом и чувствительными выражениями, привел в слезы слушающих его поселян, все плакали, исключая одного крестьянина. Его спросили, для чего он не плачет? На сие ответил он: „Я не здешнего прихода“.
Приходской называлась церковь, вокруг которой жили крестьяне или горожане, где они отправляли все требы – крещения, венчания, отпевания. Приходская община была довольно замкнутой, в ней все знали друг друга и старались поддерживать внутри прихода хорошие, дружеские отношения.
В 1825 году И. А. Крылов на тему приведенного выше анекдота написал басню «Прихожанин», осмеивавшую нравы «литературных приходов», – враждующих между собой мелких группировок литераторов, для которых узкие интересы своего «литературного прихода» были важнее дела всей литературы.
Метаморфоза эпитафии Хемницера
В 1779 году вышла небольшая книжечка «Басни и сказки в стихах». Ее автором был мало кому известный тридцатичетырехлетний армейский офицер Иван Иванович Хемницер (1745–1784). Книга, вышедшая с благословения Г. Р. Державина, имела шумный успех и была переиздана несколько раз.
Хемницер высмеивал кичливых аристократов, взяточников-чиновников, бесплодных псевдоинтеллектуалов.
В книге было немало блестящих поэтических строк, но парадокс заключался в том, что наиболее знаменитой фразой Хемницера стала не какая-либо его стихотворная строфа, а эпитафия, написанная им для собственной надгробной плиты: «Жив честным образом, он весь свой век трудился, но умер так же наг, как был, когда родился!»
Умер Хемницер в городе Смирне, в Турции, где занимал должность русского генерального консула. Затем его тело было перевезено в Россию. Однако автоэпитафия почему-то не понравилась устроителям похорон, и ее переделал поэт Василий Васильевич Капнист (1758–1823). Эпитафия Хемницера была изменена весьма незначительно, но все же изменена: «Жил честно, целый век трудился и умер гол, как гол родился».
«Печатный всякий лист быть кажется святым»
В 1795 году Иван Иванович Дмитриев (1760–1837) опубликовал сатирическое стихотворение «Чужой толк», в котором высмеивалось преклонение перед печатным словом.
Последняя строка этого стихотворения стала крылатым выражением, которое дало повод Пушкину сказать в заметке «Опыты отражения некоторых нелитературных обвинений»: «Я заметил, что самое неосновательное суждение, глупое ругательство получает вес от волшебного влияния типографии. Нам все еще печатный лист кажется святым. Мы все думаем: как может это быть глупо или несправедливо? Ведь это напечатано».
«На минуту позабудемся в чародействе красных вымыслов»
Одной из отличительных черт русского национального характера является непреодолимая вера в светлый идеал. Ее-то и подметил наряду с другими Николай Михайлович Карамзин и поэтически выразил в богатырской сказке «Илья Муромец», написанной в 1795 году:
Двоякое толкование одного и того же стиха
В Москве дважды прошла пьеса французского драматурга Жана Батиста Николе (1710–1796) «Сорена». В пьесе этой был такой монолог:
Московский главнокомандующий граф Яков Александрович Брюс (1742–1791) усмотрел в этих строках крамолу и, приостановив дальнейшую постановку пьесы, послал Екатерине II письмо с приложением этих стихов.
Екатерина ответила Брюсу так: «Удивляюсь, граф Яков Александрович, что вы остановили представление трагедии, как видно, принятой с удовольствием всею публикою. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого отношения не имеет к вашей государыне. Автор восстает против самовластия тиранов, а Екатерину вы называете матерью». Очевидно, что Екатерина обыграла здесь то, что в последней строке автор сетовал на то, что «в монархе не всегда находим мы отца», а императрица ну уж никак не могла называться «отцом», оставаясь «матушкой-государыней».
Анекдот о колоколе
Теперь же ознакомимся с фрагментами из жизни русского общества времен правления Павла I (1796–1801) и дадим всего лишь один анекдот из времени, предшествовавшего его царствованию.