Не прошло и минуты, как трое человек вышли к ограде и проводили Витольда в небольшую комнату без окон и дверей с одним единственным столом и двумя жёсткими стульями. Один из провожатых остался в комнате, остальные ушли.
— Садись, — показал на стул провожатый, — сейчас заместитель посла придёт.
Ждать пришлось не долго, не более десяти минут, как появился человек, при виде которого провожатый козырнул и скрылся за дверью.
— Иван Кузьмич, заместитель посла — представился посольский работник и занял место за столом, — а вас как звать?
Своим поведением и астральной аурой Иван Кузьмич неуловимо напоминал Витольду допрашивавшего его в военном госпитале следователя из военной прокуратуры.
— Меня зовут — Витольд.
— Редкое имя, а фамилия?
— Не помню.
— Хм… странно, но ладно, пока не настаиваю, может изложите суть дела? Надеюсь, что мне не зря на службу пришлось идти во внерабочее время.
— Суть в том, что каким–то образом я очутился в Бруклине. Я совершенно не помню, как и почему, а также ничего не могу вспомнить из моей предыдущей жизни, но я уверен, что я из СССР.
— На чём зиждется такая уверенность?
— Во–первых, на каком–то предчувствии, а во–вторых, я кроме русского больше никакими языками не владею даже в самом минимальном объёме.
— А документы у вас были?
— Когда очнулся — нет, я был абсолютно голый и без каких–либо документов. Да вы можете посмотреть, репортаж об этом был в каких–то новостях.
— Откуда Вы знаете о новостях?
— Меня сразу забрали в полицию и потом освидетельствовали в больнице, я там по телевизору себя и видел.
— А как зовут ваших родителей?
— Не помню.
— Вы женаты? У вас есть дети?
— Не помню.
— А город, в котором вы жили?
— Не помню, но когда я смотрел в магазине карту СССР, то мне показалось, что «Харьков» звучит как–то роднее что ли, хотя не поручусь.
В таком русле допрос длился ещё несколько часов, но картину не прояснил. В конце концов, особист сдался и отправил Витольда спать в одно из подсобных помещений с крепким запором, а сам отправился в свои апартаменты.
Когда он на следующий день позвонил начальству в Москву, причём не в МИД, а настоящему начальству, то получил ожидаемый и недвусмысленный приказ: «Странного человека обеспечить паспортом и доставить ближайшим рейсом в Москву, тут сами разберёмся».
По утру Витольду выдали загранпаспорт с его фотографией, но выданный на имя какого–то Сергея Сергеевича Ильина и на посольской машине доставили в аэропорт. Рейс делал дозаправку в Шенноне, и по этой причине с Витольдом пришлось посылать одного из посольских сотрудников. Полёт произвёл впечатление на мага. Ещё никогда маг не летал на такой высоте и с такой скоростью. Смотря в иллюминатор, он только диву давался этому чуду земной техники. Сверяя мысленно увиденную в иллюминатор местность, с теми географическими сведениями и картами, которые были у него в памяти, незадолго до конечной остановки маг понял, что они пролетают где–то весьма близко к Харькову. Его даже посетила мысль о том, чтобы покинуть самолёт немедленно, но обнаружив, что за бортом температура минус шестьдесят по Цельсию, решил: такой поступок будет слишком опрометчив. Покопавшись в Васиной памяти, он понял, что решение вдвойне правильное, так как прецедентов побега с летящего пассажирского самолёта мировая практика не знала, а создавать излишний ажиотаж вокруг себя, даже во имя скорости, маг не хотел.
По прибытии Витольда уже ждали и в обход всех официальных турникетов, на которые он насмотрелся в Вашингтоне, проводили какими–то путаными коридорами на служебный двор, и усадили в машину. По внешнему виду машины и сопровождавших её людей Витольд понял, что им заинтересовались властные структуры этой страны, которых Вася почему–то называл «особистами» или «гэбэшниками». Его доставили в какую–то тюремную камеру весьма Керданского вида: камера находилась в глубоком подвальном помещении с очень тесными одиночными камерами и огромной толщины стенами. Удобств в камере было не больше, чем в аналогичных сооружениях Гобленочи.
Оставшись наедине с самим собой, маг осмотрелся, проверил астрал, присел на нары и задумался. Возможны были два пути: можно «плыть по течению» и посмотреть что будет, скорее всего, будет опять больница, потом ничего не обнаружат и, в конце концов, отпустят. Маг не верил, что за потерю памяти могут последовать серьёзные наказания, в крайнем случае, установят слежку. Этот путь отличался надёжностью и скрытностью, человек, потерявший память, не будет к себе приковывать чрезмерного внимания. Минусом была значительная затрата времени, которую маг оценил минимум как недельную: дня два на допросы, ещё три–четыре для больницы. Вторым вариантом было бежать, но в этом случае он автоматически становился сбежавшим преступником, и его начинали искать все соответствующие структуры, кроме того, это могло привлечь ненужное внимание местных волшебников.