— А чего раньше не отжимался столько? — офицер выглядел малость пришибленным.
— Не помню, товарищ лейтенант, у меня ещё память не совсем восстановилась, — ответил архимаг, как можно старательнее подражая стилю речи виденных им военных.
— Вольно! Разойдись!
Большинство из взвода остались происшедшим весьма довольными, доставший всех своими физкультурными обедами лейтенант теперь был посрамлён, а взвод, наконец, смог нормально пообедать.
— Ну, Васёк, ты молоток! Так держать! Не знаю уж какую тебе там клизму в госпитале за<х>чили, но ты классно их оттянул! — резюмировал Валерка. Насколько смог вспомнить архимаг, он был Васиным соседом по строю и по кровати, а также практически единственным во взводе, с которым Вася поддерживал более или менее дружеские отношения.
Василию разрешили пообедать не спеша, что архимаг и сделал с великим удовольствием. Правда, пища была отвратительного вкуса и низкой питательности, но, судя по всему, голод в этой Вселенной был каким–то универсальным качеством, наравне с «вязким» астралом.
«Уж нет ли тут какой глубинной взаимосвязи?» — проскользнула невольная мысль.
А лейтенанту же наоборот, обед совсем не понравился: вместо положительных эмоций преобладали отрицательные. «Теперь весь взвод сначала натрескался так, что брюха их лопаются, а теперь насмехаются над ним» — думал лейтенант, и чем больше он размышлял, тем меньше ему это нравилось. Обычно лейтенант с самого начала выбирал наиболее хилого солдата для шпыняния его по любому поводу и без. Он же служил ему и для удовлетворения своих садистских наклонностей, и как козёл отпущения при любых проблемах, и как живое наглядное пособие остальным солдатам того, как делать не надо. Отработанная годами система сейчас дала совершенно непонятный сбой, почему лейтенант понять не мог, и от того злился ещё больше.
Для укрепления воинского духа, по мнению лейтенанта, сейчас было самое время сделать марш–бросок километров на двадцать пять. Но, как известно, марш–бросок лучше всего проводить ночью, вместо сна, и сие развлекательное мероприятие лейтенант решил отложить до отбоя. Начальство к идее марш–броска отнеслось с пониманием. Тем временем старший сержант Марлюк, командир Васиного отделения, решил сам разобраться с ситуацией, поймав рядового в казарме:
— Ты чего тут самого сильного корчишь? Хочешь чтоб и нас лейтенант заставил по шестьсот раз отжиматься?
— Нет, приказали отжиматься, я и отжимался, — архимаг недоуменно смотрел на сержанта и не мог понять, чем же тот недоволен.
— Ах так! Ты, значит, хамить будешь?!! Сейчас я тебя проучу.
С несильным замахом Марлюк попытался заехать Васе по печени, но как–то неожиданно рядовой, доселе не способный вообще никого ударить, перехватил руку и сдавил. Впечатление было такое, что рука попала в тиски, по крайней мере, Марлюк не мог вообще никак пошевелить сдавленной конечностью, а сила давления была чудовищной. Через мгновение архимаг отпустил руку:
— Ещё вопросы есть, товарищ старший сержант?
— Нет вопросов, но ты за это ещё поплатишься, гнида!
Архимаг только хмыкнул на угрозу. Оба происшествия заставили задуматься: получалось, что унижение тут было вещью обычной, и пока его спасала только большая сила, взятая из энергии Грааля. По прикидкам архимага, этой маны должно было хватить ещё на две–три недели, не больше. Вариант «терпеть издевательства» архимаг отмёл сразу: всё–таки он, как никак, один из сильнейших магов Керданы, элементарная гордость не позволяла. Требовалось что–то решать на постоянной основе. Грааль был почти пуст, в нём оставались лишь несколько простых, но полезных заклинаний. Еды толком тоже не хватало. Оставалась некромантия, которую тоже не сильно применишь… впрочем, надо было заняться именно едой, наверняка её можно как–то добыть.
После отбоя, примерно через часик, когда солдаты только–только, сладко расслабились, лейтенант скомандовал тревогу и марш–бросок. Раздали всем кучу какого–то снаряжения, взводу была дана карта с прочерченными азимутами и контрольными точками и дана команда старта. Полковник, славившийся своим косноязычием, давал ориентиры: