Никогда.
И отныне в небеса они кричали только проклятья.
Кейн искоса поглядывал на Бэна — тот был погружен в свои мысли, его брови сошлись у переносицы, губы плотно сжаты, глаза невидяще смотрели в одну точку. О чём бы не думал Костоправ, сейчас его лучше не трогать.
Они работали на Эгиду уже полторы недели и пока что Кейн не увидел в деятельности гильдии ничего необычного: их действительно распределили в группы и направляли на различные задания — они участвовали в патрулировании и следили за порядком, сопровождали и охраняли — как сейчас — грузы и рабочих, пресекали бандитизм и разбой среди местных, участвовали в облавах на контрабандистов, подобных вчерашнему — в общем, наёмники сполна отрабатывали свой хлеб и не было ничего, что бы могло заинтересовать Шэмита. И Кейна вполне устраивало то, что дальше мордобоя дело не заходило, в то время как Костоправу явно не хватало кровавых сценариев — в последние дни он был на взводе и Брустер опасался, что он может сорваться и всё испортить.
— Эй, Брустер! — Бэн дождался, пока проедет телега с рабочими, и поравнялся с ним. — Далеко ещё?
Кейн рассеянно осмотрелся и, запрокинув голову, посмотрел на небо, затянутое чёрным смогом.
— Вроде "засветло" доберёмся.
Костоправ фыркнул.
— Ты ещё как-то ориентируешься, когда наступает и заканчивается день? Как по мне, так всегда властвует ночь.
— Вернее, вечер, — усмехнувшись, поправил его Кейн. — Не вижу ничего сложного: небо светлеет — день, совсем темно — ночь.
— За идиота меня держишь, да? Это мне и без тебя известно.
— Кстати, давно хотел спросить, — Кейн вновь посмотрел на тёмные тучи, застилающие небеса, — тебе что-нибудь известно об этих… облаках?
— Шут его знает, — Бэн тоже поднял взгляд. — Я думаю, это Кара Богов. Вы их прогневали и Теламар выпустил Тьму, что сдерживал в своей душе.
Кейн не стал ввязываться в теологические споры, лишь раздраженно дёрнул щекой и счёл правильным промолчать. Эта неизвестная тьма беспокоила его. Да что там его — она страшила каждого жителя Колоний. И никто не мог дать ответа о её происхождении. Согласно политике Новой Истории это было обычным сезонным явлением, тогда как люди, жившие в старую эпоху, знали правду — Тьма пришла после окончания войны. Сначала никто не заметил перемен — солнце скрывалось за смогом лишь на непродолжительное время, но позже плотная завеса облаков не рассеивалась уже по несколько дней. В тавернах шепотом поговаривали, что даже самые сильные природные маги не могут развеять эту неизвестную тьму. Кейн был склонен предполагать, что всё это являлось последствием разрушительных заклинаний, применявшихся во время войны. И в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, какая судьба постигла весь Старый Мир.
Поэтому им ничего не остаётся, кроме как тосковать по яркому, тёплому солнцу и надеяться на то, что тьма скоро отступит.
— Почему яма? — вдруг спросил Бэн.
— Ты это о чём?
— Ну, Винтада, почему её называют Ямой? — пояснил Костоправ. — Не свалка, не пустошь, а именно яма? Я, конечно, понимаю, что колонисты в большинстве своём еретики и отбросы, но называть свой дом ямой, — он покачал головой, — это уже за гранью моего понимания.
Кейн, как всегда, проигнорировал выпады в сторону колонистов, и ответил вопросом на вопрос:
— Ты прожил в Колониях столько времени и до сих пор не удосужился узнать, почему Винтаду называют Ямой?
— Ну да, — Бэн невозмутимо пожал плечами. — Я делал вид, что мне известны такие элементарные вещи. К тому же, я не особенно дружил с вашим братом, чтобы заводить светские беседы.
Кейн хмыкнул и задумчиво помассировал переносицу, чтобы снять напряжение со внезапно разболевшейся головы.
— Когда прибудем на место, я отвечу на твой вопрос.
Бэн не стал возражать и остаток пути они проделали молча.
Через несколько часов какие-либо признаки растительности исчезли вовсе, а скалистые насыпи стали ближе и теперь возвышались подобно горам, над которыми клубились плотные столбы дыма. Воздух вокруг стал сухим и горячим, а кроме полыни теперь воняло ещё и гарью, от которой слезились глаза и то и дело скручивало приступом кашля. Ожидавший подобного Кейн вытащил из седельной сумки платок, смочил его водой из фляги и повязал на лицо. Рабочие на телеге и остальные наёмники поспешили последовать его примеру.
Неровная линия насыпи, состоящая сплошь из кусков скал, гор, земли и разнообразной породы, тянулась покуда хватало глаз. Уже отсюда можно было разглядеть раскинувшийся у её подножия шахтёрский город — Брэвил — к которому они и направились. Показав документы встретившему их патрулю, они беспрепятственно проехали на его территорию.