Неизвестный раскрыл ладонь.
Дима ойкнул и отшатнулся. В первый миг ему показалось, что он живой — этот жуткий клешнястый и ногастый чёрный паук размером во всю ладонь. Нет. Слава богу, не настоящий. Всего лишь искусная поделка из красивого бархатисто-чёрного камня. Волохов перевёл дыхание. Он почему-то сразу и до конца поверил в бред незнакомца — но чтобы не показаться лохом, спросил:
— Чем докажешь?
— Ничем. Не хочешь — предложу другому. Мне всё равно, главное — чтобы по добровольному согласию. Окей, нет значит нет.
Незнакомец снова спрятал паука в ладони, подался прочь от стола, и тут Дима с ужасающей ясностью понял, что теперь всю жизнь будет вспоминать этот безумный миг, эту фантастическую упущенную возможность.
— Стой! — Он схватил незнакомца за руку. — Что за другой мир?
— Зависит от тебя. — Незнакомец как будто несколько брезгливо высвободил руку. — Просто представь мир своей мечты. Попадёшь в максимально близкий из реально существующих. Как минимум внешне будет похоже. Значит, всё-таки берёшь?
— Как-то стрёмно, — признался Волохов. — Поди туда, не знаю куда… Какие у меня там шансы?
— А какие у тебя здесь шансы? — Незнакомец издал нечто вроде презрительной усмешки. — Как ты представляешь свою жизнь через десять лет?
«Кем вы видите себя в нашей компании через пять лет?» — тут же вспомнилось Диме собеседование. Его передёрнуло. Он допил водку не закусывая и мрачно поглядел на незнакомца. Тот ждал ответа: вопрос был не риторический.
— Да как и сейчас примерно, — буркнул Волохов. — Может, повысят до старшего менеджера. Кредиты выплачу. Сын вырастет, школу окончит. Может, слезет с шеи и работать пойдёт.
— Да ты оптимист, я смотрю. — Сарказм в тусклом голосе незнакомца еле чувствовался. — Через десять лет не будет здесь никакой работы. Будете с сыном в электронных ошейниках ББД-шную белковую пасту жрать и трястись, как бы соцрейтинг не обнулили. А через двадцать… Ладно, не буду совсем уж тебя запугивать. Спрашиваю последний раз. Берёшь?
Дима перевёл дыхание и кивнул. Сердце болезненно забилось. Незнакомец накрыл его ладонь своей сухой ладонью, вложил холодного, гладкого каменного паука. Предупредил:
— Сейчас будет странно, не бойся.
Но Волохов всё равно дёрнулся и чуть не завопил, когда каменная тварь ожила и начала… даже не копошиться, а вкапываться, втираться в его ладонь, как та многоножка из «Матрицы» в пупок Нео… нет, было совсем не больно, только страшно и очень щекотно. Всё быстро кончилось. Паука больше не было, даже инородное тело внутри не чувствовалось — только сквозь кожу проступало что-то тёмное, как заживающий синяк. Дима тяжело дышал и в ужасе смотрел то на свою руку, то на незнакомца, в облике которого ему вдруг почудилось что-то… знакомое.
— Я тебя где-то видел, — пробормотал Волохов.
— Неважно. — Тот нервно огляделся и ссутулился, пряча голову в плечи. Заговорил быстрее: — Всё, тебе пора. Давай. Вообрази свой мир мечты и сожми кулак.
Дима решительно изгнал из мыслей сомнения. Вообразил. И сжал.
Тёплый ветер зашумел в ушах, порывисто овеял всё тело.
Волохов зажмурился от полуденного солнца. Приоткрыл глаза. Совершенно голый, он стоял на утёсе высоко над озером, над долиной во всю ширь горизонта. Босые ноги тонули во мху. Озеро сверкало под солнцем и змеилось между синими горами, тянулось за горизонт, таяло в солнечно-голубой мгле.
Горы спускались к воде плавными складками холмов. Вершины холмов венчали белокаменные замки — зубчатые короны стен, свечи башен, горящие золотом шпили; под замками — черепичные россыпи предместий, густая зелень садов, лоскуты полей, мосты, мельницы. Двухмачтовый корабль под раздутыми ветром парусами шёл мимо замка, переваливаясь с волны на волну; на трепещущем кливере синела эмблема — трёхкрылый диск. Солнце пекло. Воздух был такой свежий, что кружилась голова и перехватывало дыхание.
Всё это казалось сном. Дима всё ещё не мог поверить, что он действительно перенёсся в другой мир, что он свободен… вот сейчас разожмёт кулак, и это прекрасное наваждение развеется, он снова окажется за пластиковым столиком чебуречной… Разжал. Не развеялось. Всё было по-настоящему.
Волохов пошёл прочь, вниз по тропинке, петлявшей по лесу из незнакомых смолистых деревьев с тёмно-золотистой корой и широколапчатой хвоей. Лес или запущенный парк? В подлеске белели покосившиеся обелиски и статуи, тропа на крутых спусках переходила в ступени из отороченных пурпурным мхом мраморных плит. Содрогаясь от паники и восторга, Дима всё быстрее бежал по тропе. Солнце снова ударило в глаза: лес кончился.