Он говорил это всерьез? Возможно. Но учитывая тот факт, что еще совсем недавно американское правительство решительно поддерживало Саддама в его войне против Ирана, по крайней мере можно предположить, что Буш преувеличивал. Кроме того, позднее выяснилось, что сообщения о младенцах, выбрасываемых из родильных домов, и тому подобные истории о злодеяниях были слухами, пущенными про-кувейтскими источниками и некритически переданными средствами массовой коммуникации.
Если президент преувеличивал, то ряд людей полагает, что это простительно. В конце концов, он намеревался мобилизовать нацию для действий, которые могли обернуться длительной и дорогостоящей войной. Ему требовалось одобрение сограждан, чтобы отправить сотни тысяч молодых американцев на опасное и рискованное дело во имя оказания помощи недемократической нации. И это сработало; поддержка войны стремительно возросла, а популярность Джорджа Буша вскоре достигла небывалого пика. Во время войны и сразу после нее рейтинг одобрения Буша держался на уровне около 90 %.
Но применение подобных пропагандистских приемов имеет определенную цену — как для коммуникатора, так и для аудитории. В данном случае, когда американский народ очнулся от эйфории после того, как война пришла к быстрому и (с точки зрения американских потерь в живой силе) относительно бескровному концу, очень многие американцы начали задаваться вопросом: почему, достигнув полного военного превосходства, мы разрешили Саддаму оставаться у власти, причем большая часть его армии — армии, которую он тут же безнаказанно использовал против собственного гражданского населения, — оказалась нетронутой7. Действительно, даже командующий силами Организации Объединенных Наций в Персидском заливе генерал Норман Шварцкопф был достаточно смел, чтобы вслух удивиться этому, выступая по телевидению. Можно ли представить себе, чтобы президент Соединенных Штатов, в 1945 году одержавший сокрушительную победу над Адольфом Гитлером, позволил Гитлеру продолжать управлять немецким народом? Можно ли вообразить Союзнические силы, останавливающиеся где-то на территории Германии и затем поворачивающие обратно? Совершенно невозможно. Если бы Гитлер выжил, его, разумеется, судили бы, вынесли ему приговор и казнили как военного преступника.
Почему же тогда Джордж Буш предоставил Саддаму Хусейну свободу действий в Ираке? Это смущало и вызывало замешательство. По данным опроса, проведенного журналом Newsweek 1 мая 1991 года, 55 % опрошенных не считали войну в Персидском заливе победой, потому что Саддам все еще был у власти. Популярность президента Буша начала блекнуть. По иронии судьбы, применение Бушем метафоры «Саддам — это Гитлер» было настолько успешным, что способствовало его собственному закату как слабого лидера, не сумевшего закончить начатую работу, — образ, побудивший других членов партии подвергнуть сомнению его лидерство на первичных президентских выборах и подготовивший атмосферу для окончательного поражения Буша на выборах 1992 года. Так обычно и случается с использованием метафор и аналогий для предубеждения; они нередко начинают жить собственной жизнью, улавливая создателя в паутину его собственного творения.
По нашему мнению, можно убедительно доказать, что Джордж Буш никогда в действительности не считал Саддама Хусейна новым Гитлером. Применение им этой аналогии было циничной попыткой поразить страхом и ненавистью сердца американцев. Саддам Хусейн, безусловно, неприятный тип и негодяй. Но это негодяй, способный добиться стабильности в Ираке, — стабильности, которую президент Буш и его советники, очевидно, рассматривали как стоящую того, чтобы позволить Саддаму остаться у власти. Неприятный тип, с которым мы вполне можем уживаться, — с кем мы уживались и кого поддерживали в прошлом, мало чем отличающийся от очень многих других неприятных типов и негодяев, которых Соединенные Штаты продолжают поддерживать по всему миру.
Цинизм, проявленный президентом Бушем, не просто неудачен. Как граждане демократической страны, мы имеем право внимательно рассмотреть факты, чтобы иметь возможность прийти к собственным разумным выводам о том, следовало ли нам воевать и нужно ли привлекать Саддама к суду как военного преступника — основываясь не на гиперболе президента, а на реальном положении дел. Мы имеем право сердиться на то, что президент нами манипулирует, если в одном месяце он изображает нашего врага как нового Гитлера, а в следующем — как неприятную, но стабилизирующую силу.
В наши намерения не входит выделение Джорджа Буша как специального объекта для критики. К сожалению, обман нации был обычной практикой в Белом доме; от лживых оптимистических утверждений Линдона Джонсона во время Вьетнамской войны («Я вижу свет в конце туннеля»), саботажа Уотергейтского дела со стороны Ричарда Никсона («Я — не проходимец»), заявлений Рональда Рейгана о скандале «Иран-контрас» («Мне кажется, что я не помню») до прямой лжи Билла Клинтона о его непристойном поведении («У меня не было сексуальных отношений с этой женщиной»). Американские президенты отказывали гражданам в информации, необходимой для того, чтобы анализировать ситуацию должным образом и действовать рационально. Действительно плачевный аспект всего этого заключается в том, что большинство американцев довольно цинично считают само собой разумеющимся, что их обманут. Удивительно ли, что в этой стране, колыбели современной демократии, менее 50 % людей утруждают себя голосованием?
УБЕЖДЕНИЕ ВОПРОСАМИ
Вообразите, что вы — президент Соединенных Штатов и страна напрягает все силы из-за вспышки загадочной эпидемии, которая, предположительно, может убить 600 человек. Ваши ближайшие советники подготовили две альтернативные программы борьбы с болезнью и, применив все свои знания и опыт, оценили вероятные последствия каждой из них.
Если будет принята Программа А, будет спасено 200 человек.
Если будет принята Программа Б, существует вероятность один к трем, что будут спасены все 600 человек, и вероятность два к трем, что не будет спасен никто.
Господин (или госпожа) Президент, какую программу Вы предпочтете?
Если бы вы были похожи на большинство участников эксперимента, выполненного Дэниэлом Канеманом и Амосом Тверски, вы выбрали бы Программу А (такой выбор сделали 72 % испытуемых). Вы могли бы думать про себя: «Программа А гарантирует, что 200 человек будут спасены, в то время как Программа Б рискует жизнью этих людей при одном шансе из трех, что можно будет спасти большее количество жизней».
Но предположим, что ваши советники представили эпидемическую проблему иначе.
Если будет принята Программа А, умрут 400 человек.
Если будет принята Программа Б, есть вероятность один к трем, что никто умрет, и вероятность два к трем, что умрут 600 человек.
Какую программу вы выбрали бы теперь?
Информация остается на самом деле той же самой. Программа А означает, что 200 человек будут жить, а 400 умрут. Программа Б имеет своим результатом один шанс из трех, что никто не умрет и 600 человек будут жить, и два шанса из трех, что никого не спасут и 600 человек умрут.
Но для большинства людей размышление об этой эпидемии оказывается совсем иным. «Если я выбираю Программу А, 400 человек несомненно умрут; я вполне могу рискнуть поставить на Б». Когда им задали вопрос во второй формулировке, 78 % испытуемых Канемана и Тверски одобрили Программу Б.
Почему простое перефразирование вопроса ведет к столь решительной перемене в ответах? Канеман и Тверски (а также и другие) заметили, что людям не нравятся утраты, и они стремятся избегать их. Огорчение от потери 20 долларов намного превышает удовольствие от получения 20 долларов. Первое политическое решение было словесно выражено таким образом, чтобы Программа Б выглядела большим ущербом; во второй версии слова были подобраны так, чтобы Программа А выглядела бесспорным проигрышем. Тут все дело в том, как сформулирован (сконструирован) вопрос.
Это, конечно, только гипотетическая ситуация. Что происходит, когда требования перефразируются в реальной жизни? Давайте посмотрим на профилактику рака груди, который является серьезной угрозой для здоровья многих женщин. К счастью, раннее обнаружение и диагноз рака груди могут значительно повысить шансы женщины на то, что она останется в живых после этой болезни. К сожалению, один из лучших методов обнаружения рака груди, ежемесячное обследование собственной груди, большинством женщин не выполняется с достаточной регулярностью.