— И до тебя умники были, но и им без жаркого от этих лун захотелось сойти с ума... Вот и сошли. И играют из себя аборигенов. Я же, между прочим, сам космопилот первого ранга. Моя межпланетная галактическая болтушка называлась, кажется, “Коломбина”. Так у неё при подлёте на эту свалку-орбиту что-то пережгло в управлении осколками разбитых фотонных зеркал. Вот и доаборигенился...
— А меня катапультировало...
— Во-во, теперь три дня через озоновый коридор будут осколки орбитальные падать.
Пронеси Господи, чтобы не по куполу врезало. Аминь, золотко!..
— Да какой тут к чёрту аминь?! Тут ведь всё обмозговать требуется.
— Вот и я говорю, что мозги — самое лакомство. Да только из-за них всего больше драк здесь и происходит.
— А зря. Всё равно вы тут тупоумные, раз не догадались, как свою каннибальскую язву лечить. А ведь есть и чем...
— Это и, правда, тема. В котёл мне вроде сразу за тобой.
А что, можно и без сдачи полномочий?
— А то как же!.. Стал бы я притязать. Дело, в общем, просто: объявить сбор бамбуковых трубочек. Для начала.
— Не пойдут!..
— Все нет. А ты наиболее отъявленных тупиц объедини великой идеей, что все те, кто жрут прежде всего мозги, должны потрудиться для общества во имя...
— Ну, пока я вождь, то во имя меня.
— Это уже неплохо. А затем пусть те же мозговики начнут эти трубки вить в спирали особые. Впрочем, дело простое — конструкцию я нарисую.
— Куда это ты клонишь?
— Ведомо куда, к змеевикам. Их и установим где-нибудь в кратере потухшего вулкана, а затем начнём туда сносить цветы орхидей и плоды манго.
— Трубки, цветы, плоды... Не проще ли тебя прежде слопать?
— Проще. Но сразу за мной, помнится, скушают и тебя...
— Верно, однако.
— Вот и решайся. Нам же с тобой вдвоём предстоит дельце покруче, если не возражаешь?..
Пожиратели мозгов с первыми лучами Итакского солнца были объявлены злейшими врагами планетарного каннибализма. На них уже косились и облизывались, совершенно позабыв про Стэна Говери, и обречённые на трапезу со внутренней стороны котелка начали живёхонько свивать бамбуковые змеевики, доказывая тем свою общественную полезность...
Манговые плоды и цветы орхидей собирали в тростниковые верейки, которые спешно плели самые незлобивые. Им-то и одной мякоти манго хватало вполне. Они жили в вегетарианских общинах и молились богу Луны “До свиданья!” Но так вышло, что им строго пригрозили котлом, и они сами дали согласие плести верейки и складывать в них плоды и соцветия.
Вскоре к жерлу вулкана потянулись цепочки освободившихся от скручивания бамбуковых змеевиков пожиратели мозгов и претенденты на вождизм с верной язвой желудка и съедением себе же подобными.
Вулкан быстро заполнялся содержимым вереек, а в это время из окрестных разведок возвращались те, кого Стэн Говери с вождём каннибалов выслали в местечковые экспедиции за осколками фотонных зеркал, упавшими с орбит, и всякой разной технологической дребеденью, с которой все эти одичавшие прежде имели дело.
Ажурный зеркальный обвод огромной базальтово-асфальтовой бадьи к сороковому часу дня (при ста часовых планетарных сутках) постепенно начал накаляться. А в самой бадье что-то уже бурлило, бредило и булькало…
Выгонка первой порции местного орхидейно-мангового самогона заняла ещё тридцать часов. И не беда, что посводило желудки и каннибалам с их разбиением на касты мозгоголовых и руко-ногопоедателей, вегетарианцам, и вновь шмякнувшимся с орбиты двум-трём астропилотам, которых интернировали вместе со Стэном Говери.
Короче, вечером самогон побежал ручейками, а к ночи, как и положено, полился по рукотворным бамбуковым змеевикам обильной бесконечной рекой, поскольку корзины с плодами и цветами всё прибывали и прибывали к бродильне, а пили много и жадно речной самогон все.
Не пили только несколько человек. Им запретили, поскольку должны были скушать.
И съели бы, но...
Кто-то из перепивших отпёр бамбуковую плеть, выпуская пленников.
— Пейте, парни, как все! — разрешил радостно. Это был вождь, старательно нализавшийся, дабы залечить свою застарелую язву. Но не долечил.