Хорошо проснуться в своей каюте, когда не нужно никуда бежать. Особенно, когда всех готовых тебе помешать у двери разворачивает караул. Поваляться чуток. Делать это долго не дали ироды, на столе запищал коммуникатор. Пришлось вставать, несмотря на боль в мышцах. Кое-как доковыляв до стола, нажал кнопку приёма.
— Гер капитан, я по очень важному вопросу.
— Что такое?
— Вас всё ещё ждут. Упрямству можно было бы найти более достойное применение.
— Что тут сказать, если я в таком состоянии пойду до рубки, ждать придётся ещё дольше. Пусть идёт сюда. Только броню пусть снимет, нечего мне тут топтать. — Я нашёл взглядом на столе графин с водой и таблетки с обезболивающим.
— Это правильно, гер капитан, не нужно упускать момент. Доставить к вам в каюту цветы, шампанское? — Я чуть не подавился.
— Ты что творишь? Боевого офицера чуть не угробил. Откуда у нас, кстати, цветы с конфетами? Максимум, что у нас можно найти — горилку и сало, причём последнее проходит по разряду оружия массового поражения.
— На станции оказалось много всего интересного, пропущенного на первых порах. Недалеко от ангаров есть оранжереи с прекрасными розами. А большинство найденного шнапса перекочевало в закрома корабля.
— Ладно, шок — это по-нашему. Тащи розы и срежь на них шипы. Хочешь — сам, или загрузи кого, но чтоб ни одного шипа!
— Будет исполнено, гер капитан.
Думаю, правильнее будет одеться. Где-то у меня была парадная форма. А чем я не джентльмен? Да и форму жалко. Ни разу ведь не надевал парадку после выпуска. Всё на месте? Так, вроде всё выглажено и вычищено. Памятник надо поставить тому, кто шкафы с функцией глажки придумал. Прям как с картинки, и запонки начищены до блеска. Так! Сроду запонок не носил, а в виде черепа тем более. Ну, хрен с ними, как-то лень их убирать и не забыть обновить защиту на двери. А то ходят, как у себя дома!
Мстя моя будет страшна! Я бы рассмеялся, как и положено в таких случаях, но у меня, по-моему, болит каждая мышца, и смех будет очень болезненным. И чего, собственно, на меня нашло? Женщина — она и в Африке женщина. А эта, к тому же — обыкновенная избалованная папенькина дочка. Катерина, походу, дочка нашего доблестного генерала Максимилиана Князева. И даже помню, что когда-то слышал о ней. Эта молодая особа очень стремительно росла по служебной лестнице, и её «Пандору» очень хорошо знали во многих системах. Даже были слухи о военных операциях, успешно выполненных ею, но я как-то особо не верил во всё это. Наверняка её папенька помогает ей всем, чем может. В конце концов, не может же обыкновенная баба столь юных лет иметь такие стальные нервы и настолько ясную голову, чтобы успешно руководить боевым кораблем!
Дверь открывается, на пороге появляется моя головная боль на ближайшее время — уже без своего сверкающего костюма и без оружия. Без обмундирования она оказалась обыкновенной хрупкой девушкой: длинные каштановые волосы были безжалостно стянуты в тугой хвост на затылке; стройную, спортивную фигурку, выше среднего роста, обтягивал тёмно-синий командный костюм, сшитый из очень дорогой ткани. Злость развеяла мою очарованность от представшей перед моими глазам картины. Женщина среди такого количества голодных мужиков… Она точно безбашенная, эта дочка генерала.
— Приветствую вас в моей скромной обители. — Я обвёл рукой помещение. Жаль, не успели с цветами, не смогу теперь на нервах поиграть. Что-то настроение у меня какое-то, не весна, вроде.
— Я слушаю ваш доклад! — вот нихрена ж себе! Я ожидал многого; думал, что меня обвинят в том, что я заставил ждать, но никак не такого. Наглость или упрямство?
— По какому, простите поинтересоваться, праву, вы врываетесь ко мне без стука и требуете доклада? Я обязан отчитываться только вышестоящему по званию! И уж точно не маленькой папенькиной дочке, которая решила, что она всех тут спасла, явившись к самому занавесу сражений. Или это у вас обычная практика?