Я попыталась взять себя в руки и начала лихорадочно быстро размышлять. Я нахожусь в Лондоне восемнадцатого века, ночью. Стою и обнимаюсь на балконе с мужчиной, которого я впервые увидела всего несколько секунд назад, а бал в самом разгаре... И если кто-нибудь из гостей сейчас выйдет на балкон, моя репутация будет запятнана. Не говоря уже о том, что я вроде как помолвлена! Эта ситуация даже для моего времени считалась бы неприличной, что уж говорить о чопорном восемнадцатом веке.
Переварив все это в голове, я отскочила от мужчины. К счастью, он не стал меня удерживать.
‒ Это не то, что Вы подумали, ‒ скороговоркой выдохнула я.
‒ Я даже подумать не успел, как Вы бросились мне на шею.
Я покраснела.
‒ Я подумала, что Вы собираетесь прыгнуть с балкона и собиралась не позволить Вам сделать глупость!
‒ Я... что?! Прыгнуть?
Я услышала его раскатистый хохот. Отсмеявшись, он произнес:
‒ Я перегнулся через перила, потому что уронил вниз фляжку и раздумывал, стоит ли идти за ней или она безвозвратно для меня потеряна. К тому же... это всего лишь третий этаж. Вряд ли бы я разбился насмерть, если бы прыгнул. Отделался бы парой переломов.
‒ Это, смотря как упасть,‒ пробурчала я.
‒ Хотя, наверное, лучшим выходом для меня была бы смерть, однако, я слишком безволен, чтобы сделать с собой что-то подобное.
‒ Это не безволие, это благоразумие.
‒ Вы так считаете?
‒ Не хотите рассказать?
Я облокотилась на перила рядом с ним.
‒ Рассказать? ‒ он удивленно поглядел на меня.
‒ Когда мы делимся с кем-то нашими проблемами, на душе становится легче. И рассказать что-то постороннему человеку бывает намного легче, чем самому близкому родственнику... К тому же, хоть я знаю Вас всего лишь несколько минут, но Вы не производите дурного впечатления. Значит, для этого поступка была причина. И серьезная.
‒ Наверное, Вы правы... ‒ он вздохнул и начал свой рассказ.
‒ Месяц назад у меня убили жену...
‒ Примите мои соболезнования.
‒...и это я виноват в ее смерти,- закончил собеседник.
Сказать, что я растерялась, значит ничего не сказать.
‒ Почему Вы вините себя?
‒ Если бы в тот проклятый день я остался с ней...
‒ Вы не виноваты.
По-видимому, лорд целиком ушел в свои мысли, потому как переспросил лишь несколько секунд спустя.
‒ Вы что-то сказали?
‒ Я говорю, не терзайте себя. Вашей вины здесь нет.
‒ Есть.
‒ Нет. Есть вина того мерзавца, который убил ее.
‒ Почему именно ее? Брианна была такой солнечной, открытой и милой. Вы напоминаете мне ее, ‒ он нахмурил бровь.
‒ Его нашли?
‒ Нет, ‒ он печально улыбнулся. ‒ Никаких следов.
‒ Успокойтесь, ‒ я легонько прикоснулась к его плечу. ‒ Посмотрите на себя!
Он оглядел себя:
‒ А что не так?
‒ Что? Вы на себя посмотрите! На кого Вы похожи! Днями напролет пьянствуете! Думаете, ей было бы приятно видеть Вас таким? Вспомните, каким Вы были, когда познакомились с ней. Она полюбила сильного и уверенного в себе мужчину. Да, она погибла... но Брианна всегда будет с вами. Она жива в ваших воспоминаниях, а значит, частичка ее навсегда останется в вашем сердце.
Помолчав немного, мужчина ответил:
‒ Знаете... я ни с кем из близких не заговаривал на эту тему. А Вы умеете разговорить, ‒ он улыбнулся. ‒ И ведь, правда, легче стало на душе.
‒ И как, говорите, Вас зовут? ‒ поинтересовался он.
Я улыбнулась краешками губ, давая понять, что заметила его уловку.
‒ Я не называла своего имени. Я ‒ маркиза Сабина Дерби.
‒ А Вы... ‒ намекнула ему я, когда в ответ на мою реплику, собеседник не произнес ни слова.
‒ Виконт Клиффорд.
Он галантно поклонился. Я фыркнула.
‒ Виконт, сделайте даме одолжение, давайте обойдемся без этих... любезностей.