Если уж современницам было обидно за свою неспособность тягаться с величайшей наследницей эпохи, то можно себе представить чувства двух обойденных долями младших сестер-погодков Сары – леди Аугусты и леди Марии Фейн. Обе, конечно, в бедности оставлены не были, а получили от дедушки в наследство по 10 000 фунтов каждая, но разово, и еще по 30 000 фунтов им причиталось с сестры, когда той исполнится двадцать один год. Хотя в ту пору вполне можно было рассчитывать выйти за старшего сына – наследника титула или обширного землевладения и с приданым около 5000 фунтов, а имея 10 000 фунтов и вовсе найти себе самого что ни на есть респектабельного жениха, и у тех, кто мог привнести в совместный семейный бюджет еще в два-три, а то и четыре раза больше, шансы неизбежно также повышались в разы. Однако сестры Фейн были далеко не единственными обладательницами подобного наследства. Младшим детям Спенсеров, похоже, были обещаны доли по 20 000 фунтов каждому; а их дядя, герцог Девонширский, отписал как Джорджиане, старшей сестре Гаррио, так и своей внебрачной дочери Каролине по 30 000 фунтов [7].
В любом случае у леди Сары Фейн, как наследницы, было определенное преимущество над среднестатистической хорошо сложенной и миловидной лицом женщины. У нее был не только целый сонм красивых поклонников, но еще и широкий выбор перспективных женихов из их числа. Какой-нибудь середняк из младших сыновей не считался вправе претендовать на руку дочери столь высокородного дворянина, пусть и всего лишь с разовыми 10 000 фунтов в качестве приданого. Ведь всего его профессионального дохода вкупе с возможной долей в наследстве близко не хватило бы на то, чтобы обеспечить ей и их возможным будущим детям привычный для нее стиль и образ жизни, даже если приплюсовать к ним 500 фунтов в год процентов с ее собственного капитала, пожелай она пустить его в рост. А вот женщина с отписанными на ее имя 10 000 фунтов в год (не говоря уже о 60 000 фунтов годовых) вполне могла себе позволить выйти замуж за любого избранника из своего круга, даже если он не унаследовал ни имения, ни собственной доли фамильной ренты. Ей не нужно отметать с порога кандидатуры наподобие доблестных военных, которым еще только предстоит показать себя во всей красе, или парламентариев-бессеребренников без денежных постов в правительстве. К слову, в 1814 году доставлявший в отрочестве кучу хлопот Гаррио, кузен Уилли Понсонби, будучи праздным младшим сыном без средств и даже не на подступах к серьезной карьере, стал избранником богатой наследницы леди Барбары Эшли-Купер.
Такова была грустная реальность: чем больше претендентов на невесту, тем выше ее шансы на выгодный брак. Чистой воды конкуренция эпохи дикого капитализма царила на лондонском брачном рынке. К примеру, в 1818 году, пока миссис Калверт вздыхала по поводу того, что мистер Фолей выбыл из круга претендентов на руку ее дочери Фанни, леди Уильямс-Винн делилась со своей невесткой сплетнями о том, что тот «на трех или четырех последних балах вернулся к былым привычкам» и теперь снова обхаживает «Мэри Ф.». Впрочем, особого значения возобновлению его танцев с мисс Ф. она не придавала, поскольку Фолей «то и дело в тех же дозах упивается Пратт», имея в виду кого-то из четырех дочерей маркиза Кэмдена.
Конечно, конкуренция среди оставшихся не выданными замуж невест к концу каждого сезона лишь обострялась, поскольку в следующий сезон в бой вступит множество молодых, а возможно, и более красивых и богатых женщин. При всех преимуществах богатого приданого едва ли вызывает удивление, что часть родителей пыталась набить своим дочерям цену, овеивая завесой тайны их самих и их ожидания – или подобно семейству Монков – распуская нагло преувеличенные слухи о размере приданого своих дочерей. Леди Аксбридж с горечью писала брату о том, как слишком поздно обнаружила, что родители ее будущей невестки ввели в заблуждение ее доверчивого сына капитана Чарльза Пэджета, показав себя очень прижимистыми по части выполнения брачных договоренностей, «учитывая, что в прошлом году они выдавали ее за богатую наследницу, а теперь разбазарили ее состояние до семи тысяч пятисот фунтов».
7
Сама Гаррио получила, выйдя, наконец, замуж в 1809 году, всего 10 000 фунтов. В полной мере осознавая несправедливость такого распределения долей, ее брат «Харт» сразу же после того, как унаследовал в 1811 году титул и состояние их почившего отца, лично добавил ей недостающие 20 000 фунтов. –