– Жалко, сынок. Не могу. Вот, хоть убей, а не могу, – оправдывалась старушка.
– Не можете зарезать, так продайте его мне, – взмолился рабочий.
Взгляд старухи метался от мешка, в котором всё еще сидел петух, к соседу и обратно.
– Рубль дам, – начал торги сосед. Тут же, не заметив энтузиазма, он продолжил, – три рубля, пять рублей дам, пять, только отдайте мне проклятого петуха.
Старуха развязала мешок, дав волю пленнику, после чего извинилась пред соседом и зашла в дом. Сцена, свидетелем которой был Иван, глубоко поразила юношу.
– Вы при мне просили зарезать несчастного петуха, а теперь же отказались продать его даже за пять рублей???
– Ванечка, я действительно хотела его зарезать, но откуда же мне было знать, что он так дорого стоит! Да мне же суп с него в горле за такие деньги станет.
Дмитрич вспомнил эту сцену так живо и так ясно, как если б увидел её только вчера. Но бабки не было в живых уже очень много лет. Усталой улыбкой старик попрощался с незнакомкой, которая так и не поняла причину внимания к своему живому багажу.
Глава четвертая
Иван Дмитриевич переступил порог вагончика и почувствовал невероятное облегчение. Он пил с носика закопченного чайника и никак не мог напиться. На лбу проступил холодный пот, кровь пульсировала в жилах. Признаки болезни уставшего сердца были ему хорошо знакомы. Не снимая ботинок, он опустился на постель и долго глубоко дышал с закрытыми глазами.
Дыхание стало ровнее.
– Этого только не хватало, – причитал дед, – и надо же мне было на экскурсию эту ехать, чего спрашивается, я там не видел?!
За окном сгущался мрак. Старик расстегнул все пуговицы на рубашке. Толкая поочередно носком одного ботинка каблук другого, он сбросил пыльную обувь и заснул.
Сторожа разбудил глухой металлический звон. За окном ярко светило солнце. Пачка сигарет топорщилась в кармане брюк. Лежа достать сигареты не получилось. Опираясь на жесткую постель, он слегка приподнялся. Ноющая боль шла от левой ноги к пояснице. Проклиная всё, на чем стоит свет, Дмитрич все же встал с кровати и, шатаясь, покинул свое жилище.
Андрей отбивал молотком застывший на лопате бетон. Увидев старика, он отложил инструменты в сторону и поднялся с колен. Мужчины молча поприветствовали друг друга рукопожатием. Дмитрич вынул из кармана мятую пачку «Явы», заглянул в нее и швырнул в сторону, что означало – сигарет не осталось.
– И у меня кончились, – нарушил тишину Андрей, – но есть кофе. Растворимый.
Старик кивнул:
– Пойду, поставлю чайник.
В стороне от вагончика сторожа стояла печка-буржуйка. Добротная армейская печь из чугуна в теплые месяцы стояла на улице. На ней Дмитрич варил кашу, которой питался сам и кормил собаку. Зимой печью отапливался вагончик.
Старик сунул в топку смятую газету, обложил её щепками и поджег. Из трубы пошел белый дым, медленно опускаясь и разъедая глаза. В огонь отправились несколько просушенных дощечек. Дым заструился ровно и почти без запаха. Вскоре вода в чайнике закипела. Андрей высыпал в кружки кофе из пакетиков, залил кипятком и поставил на колоду для колки дров. Туда же он положил пачку сигарет, которую купил, пока грелся чайник.
Утро было прохладным. Старика знобило. Крепко, обеими руками, он сжимал кружку с кофе, легонько дуя на горячий напиток. Отпив маленький глоток, Дмитрич поставил кружку обратно на пень. Он задумчиво смотрел на пар, поднимающийся с кружки. События, которые происходили давно, старик помнил очень точно, до мелочей, но не всегда был уверен в том, что происходило вчера. Дед утешал себя тем, что ни вчера, ни позавчера не происходило ничего, о чем стоило бы вспоминать.
– Хороший ты, Андрюха, человек всё-таки. Много тут народу разного до тебя работало. Важные все, деловые ходили. Не здоровались даже, не то, что б кофеем угостить.
– На здоровье, Иван Дмитриевич, чем богаты, так сказать.
– Не в богатстве дело. Богачи народ скупой, уж поверь на слово. И называй меня, пожалуйста, просто – Дмитрич, я, так больше привык.
– Да, уж, легче будет верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богачу войти в царствие небесное, – заключил Андрей уверенно, и добавил, – так в Библии написано.
– Правильно написано, я хоть и не читал, а соглашусь, что правильно. В мое время Библию не читали, а жили, получается, так, как написано. Сейчас все образованные, в церкви ходят, свечи ставят, а стакана воды не допросишься. Одно на уме – деньги.
Андрей соглашался с каждым словом.