1 Neklyudova Е. Under Doctors' Eyes: Private Life in Russian Literature in the First Half of the Nineteenth Century. Degree: PhD, Slavic Languages and Literatures, 2012, Stanford University.
2 Warren S. Early Struggles // Warren S. Passages from the Diary of a Late Physician. N. Y.: Harper & Brothers, 1838.
3 Виньи А. де. Стелло // Виньи А. де. Избранное. М.: Искусство, 1987. С. 291.
4 McCarthy Р. Lydgate, «The New, Young Surgeon» of «Middlemarch» // Studies in English Literature, 1500–1900. 1970. Vol. 10. No. 4. P. 805–806.
5 Виньи А. де. Стелло. С. 458.
6 McCarthy P. Op. cit. P. 805.
7 Ibid., p. 807.
8 См., например, Rubins H.B. The Case History in the Historical Perspective: Time for an Overhaul? // Journal of General Internal Medicine. 1994. Vol. 9. No. 4. P.: 219–221.
9 Kennedy M. The Ghost in the Clinic: Gothic Medicine and Curious Fiction in Samuel Warren's «Diary of a Late Physician» // Victorian Literature and Culture. 2004. Vol. 32. No. 2. P. 329.
10 В русском переводе – «Страшная гроза» (Библиотека для чтения, 1833).
11 В русском переводе – «Государственный человек. Из записок медика» (Телескоп. 1831. Т. 5. № 20).
12 В русском переводе – «Конторщик» (Библиотека для чтения, 1836).
13 Подробнее об истории этой книги см. гл. «Записки доктора и замечания медиков».
14 Тема «двоемирия» подробно разбирается в гл. #романтики&мистики.
15 Виньи А. Стелло. С. 291.
16 Неклюдов С. Образы потустороннего мира в народных верованиях и традиционной словесности // Восточная демонология. От народных верований к литературе / отв. ред. Н.И. Никулин, А.Р. Садокова. М.: Наследие, 1998. С. 6–43.
17 Там же.
18 Джойс Д. Коижа и черт // Книжное обозрение. 1991. № 3.
19 Гюго В. Легенда о прекрасном Пекопене и о прекрасной Больдур. Петербург: Алконост, 1919. С. 39–40.
20 «Люцифер» (Lucifer, 2016-). Свободным владением сразу многими языками, как правило, наделяются сериальные агенты ЦРУ и прочей разведки – таков Рэддингтон и его зять Том («Черный список»), Джон Риз из «Person of Interest» («Подозреваемый»), Генри Морган из «Вечности» (Forever, 2014–2015) и т. д.
21 Энтони Троллоуп, «Доктор Торн» (1858).
22 «Пустой дом». Пер. Д. Лифшиц.
23 «House» Medical Reviews. Polite Dissent, https://www.politedissent.com/ house_pd.html
#холмс&уотсон
Конан Дойль позаимствовал из рассказов Эдгара По метод расследования, эксцентричного героя – сыщика-любителя (француза по происхождению: нелишним будет вспомнить, что бабушка Холмса – француженка1), а также структуру повествования (рассказ ведется от лица преданного друга главного героя). Огюст Дюпен, консультирующий полицию, а при случае и высокопоставленных особ, герой трех рассказов По, делит славу меланхолика, отшельника и чудака, наделенного блестящими аналитическими способностями, с Уильямом Леграном (и вновь французское #имя) – персонажем всего лишь одного рассказа американского писателя («Золотой жук»).
Конан Дойль уплотнил образ своего героя, придав ему черты реального человека – своего наставника #доктора Джозефа Белла2. Память о #медицинских корнях сохраняется в тексте благодаря фигуре доктора Уотсона, совмещающего роли биографа, коллеги и ближайшего (единственного) друга Холмса. Конан Дойль не просто закрепляет систему персонажей, бегло намеченную Эдгаром По, но и актуализирует ее «архетипический» потенциал: пара друзей-мужчин, связанных тесными узами взаимной приязни и чередой совместных приключений, известна в литературной традиции еще со времен Гильгамеша и Энкиду.
Эта система персонажей лежит в основе того, что можно было бы назвать холмсианской моделью. За каждым из них («Холмсом» и «Уотсоном») закреплен устойчивый набор черт. По мере развития холмсианской традиции сами черты остаются практически неизменными, но они могут по-разному распределяться между персонажами; гендерная принадлежность того или иного героя также варьируется; по мере усложнения профессиональной среды, в которой разворачивается действие, у героев могут появляться «дубли» (персонажи, наделенные схожими с «прототипом» чертами). Кроме того, углубляется и усложняется психология героев, возникает потребность объяснить, какие факторы сформировали личность и характер главного героя («Холмса»), какова природа его дара. При этом на передний план выходит «поврежденность» героя.
Травма
Так, если в каноне Холмс – человек-машина, не нуждающийся ни в дружеских, ни в любовных связях, наделенный вредными привычками и туманным прошлым, то холмсианские персонажи – это уже в высшей степени психологизированные, страдающие, травмированные герои. Поврежденность Холмса спорна и не выходит за рамки эксцентричности; #поврежденность холмсианского героя составляет ядро его личности, она расценивается как плата за его дар, нуждается в объяснении (например, через пережитую героем в прошлом травму) и, по возможности, в исцелении любовью3.