А девочку — самурая, моя декламация очень впечатлила. Даже растрогала до влажного блеска в анимешных бездонных глазах.
— Ты ещё и романтик! Зверюга, воин и поэт. Просто мужчина моей мечты. Я сейчас серьезно, любимый, — похоже Амазонка решила, что это мои строки прозвучали, — Егор, мне так редко читали стихи. Тем более — хорошие!
— Тем более: не входящие в курс школьной программы, — перебиваю, несколько смущенный, этим неожиданным для самого себя, выступлением. Ну, что поделать: мы все заложники ролей, которые себе выбрали. И пленники масок — которые носим, не снимая, даже перед самыми родными и близкими людьми. Постепенно вживаемся в придуманные себе образы — и в иных ипостасях уже чувствуем себя: «не в своей тарелке». Моей основной личиной: во все зрелые годы, являлся образ брутального самца и циничного, до костей прожженого мачо-мэна. Согласитесь, данный имидж как-то не очень гармонично увязывается с чтением любовной лирики. Да и кому она была особо нужна в той жизни? Редким барышням, каким-то непонятным чудом сохранившим романтизм — со школьных лет изрядно подувядший, скукоженный и растрепанный грубостью жизни. Так, подобные вымирающие экземпляры — давно пора было уже в Красную книгу заносить. По причине крайней редкости и даже уникальности.
… А в том, что это не мои стихи — я ей так и не сознался, почему-то.
— В общем — я братве рассказал обо всём, кроме ментального воздействия.
— Поняла. Ну и правильно. Егор, а…
— Внимание всем! У нас гости, — я внезапно пугаю Амазонку своим громким командным рыком, — Да не кипишуйте вы так…
Сработал ментальный страж. На карте появился зеленый маркер положительной репы.
Один. По идее — человек с положительной репой не должен быть беспричинно агрессивным, но орднунг есть орднунг! (порядок нем.) Нам всем надо привыкать к новым правилам новой жизни.
Народ, недоуменно уставился на меня.
— По сторонам внимание! Михална, Таня — с детьми в дом, — И громко в пространство, — Эй, кто там, выходи! Чего спрятался? Греби сюда — раз уж пришел. Не обидим.
Пипл сдвинулся поближе друг к другу, ощетинился железом, прикрылся щитами и недоуменно ждал — всё-таки, нет-нет, да и поглядывая коротенько в сторону странно поведшего себя атамана.
— Ну, кому молчим? Или проявляйся или ступай себе с богом. Нам здесь мутные люди не нужны. А то ведь расстроимся и сами за тот сарай заглянем…
Интересно, почему ментальный часовой сработал лишь тогда, когда тело — уже на метров пятьдесят приблизилось? Что-то я, видать, в настройках неправильно выставил. Надо будет не забыть с этим разобраться.
Из-за вышеупомянутого сарая на участке неподалеку, медленно выходит подросток лет четырнадцати одетый явно не по-сезону. Несколько рановато ещё в одной олимпийке разгуливать. Видно что-то неожиданное согнало паренька с насиженного места.
— Ну, иди сюда, дружище. Чего залип-то?
— Иди сюда, парень! Пойдем, пока чайник горячий, — толково включается свежесамопровозглашенная Герда, в миру Ольга. Соображает, моя черешня, чем замерзшего юнца подманить вернее, — мужики, да уберите вы уже свои железяки, чё вы как…
Бойцы, как положено, дисциплинированно посмотрели на своего сурового воинского начальника и только после подтвердающего кивка, слегка расслабились и прибрали оружие. Недалеко, правда. Я гордо расправляю плечи. Орлы! Субординация и понимание особенностей предстоящей жизни — уровень 80 плюс! Всем благодарность в приказе!
Парнишка через рассохшуюся за зиму калитку с противным скрипом заходит на участок и не дойдя нескольких шагов до стола, за которым демонстративно расслаблено, расположилась вся банда, в нерешительности останавливается. Из дома показалась Михална и вопросительно глянула на мужа. Поживший и мудрый, Долгий, мотает гривой в моем направлении. Бросаю старому короткий благодарный взгляд, сверяюсь с картой и разрешающе киваю. Вышедшие из дома девочки с интересом оглядывают, «почти взрослого», паренька. Тот, при виде детей заметно было расслабился, но тут же, будто вспомнив о чём-то, моментально снова напрягся.
— Присаживайся, не стесняйся, — мягко предлагает Ольга, — сейчас чайник закипит, а пока поешь. Не завтракал, наверное, сегодня?
Подошедшая Михална протягивает мальцу одну из «дачных» курток Олега.
— Спасибо, — кивает женщинам пацан, — только я есть не хочу. Хочу, конечно, но не буду, — поправляется он, — некогда. Не до этого сейчас… — и осмелившись, в упор стреляет в меня своими темными и решительными острыми глазами.
— Куда так торопишься, если не секрет? И зачем к нам пришел?
— Я вас проследил! — паряще выдыхает он.
— Когда это? И зачем ты это сделал, юный падаван? И, вообще, ты кто?
— Данила Зимин.
— А-а, ну это всё объясняет!
— Я ещё вчера за вами пришел, просто не показывался…
— А чего сейчас показался?
— Ну, в общем, я вас двоих, ещё позавчера у «Муската» срисовал, — он охватывает нас с Амазонкой своим быстрым взглядом, — Сначала утром и потом, попозже, уже втроем, — паренек с легкой опаской косится на Шептуна. — ну и вчера ещё тоже.
Нда, похоже у «Муската» нас только слепые и не видели!
— А чего не подошел?
— Да нахрен я кому нужен?
— А сегодня, что изменилось? Ты золотом ходить стал? Или огнедышашего дракона приручил? Тогда да — это аргумент. Велкам!
— Оставайся мальчик с нами — будешь нашим королем, — немелодично сипит телеман — Шептун, в момент зарабатывая сердитый взор от Елены — свет — Михайловны.
Пацан, белозубо лыбится, демонстрируя обаятельные задорные ямочки на немытых щеках, но тут же опять смурнеет.
— Я из второго детдома — тут рядом, знаете?
Народ активно закивал — чай, все местные были.
— Они к нам вчера вечером пришли. Сразу всех пацанов мочить стали, кроме самой малышни… Их в подвал погнали. Я в кильдыме заныкался, за коробками со всякой хурдой. Боялся, что найдут и тоже зарежут. Но им не до меня было. Они девчонок начали… трахать. И бухать… Даже — ещё совсем малолеток, тоже… Я, под утро уже, когда они угомонились и спать завалились, выбрался и свалил. А девчонок они тоже на ночь в подвал закрыли, чтобы не сбежали… Скоро, наверное, уже проснутся — я долго ждал, пока вылезти решился…
— Кто? Сколько их? Что у них есть из оружия?
— Было восемь или девять, точно не скажу. Теперь на одного меньше… Какие-то мужики. Зеки, наверное: все в наколках и базарят так, как зеки.
— Ты их подсократил, что-ли?
— Я. Он поссать вышел, когда я оттуда выбирался. В коридоре мы и встретились. У меня ножик с собой всегда, а он пьяный, да и толком не проснулся… Ну, в общем, я его толкнул, с ног сбил. Он упал, ну я несколько раз в живот ударил и в горло раза два… Он орать начал, а потом хрипеть… Я побоялся, что остальные на шум поднимутся и свалил. Вот.
«Сканером» гляжу на его зеленую репутационную ауру и не нулевой, а — цельный второй уровень. Тут же приходит запоздалое сожаление. Ну, и на хрена? Энергия конечна, а я её так глупо расходую. Кто знает, сколько её понадобится в ближайшее время? Пока теперь восстановится… Ладно, что сделано, то сделано!
— А еще кого-нибудь за эти дни — приходилось?
— Нет.
Да, видно, те ублюдки — уже нехилый след за собой оставили. Если только за одного из них — пацанчику сразу обломился аж второй уровень. И репы целая двадцатка, всего лишь за одного упыря!
…Мля, ну вот где у нас на заборе банер: «Бескорыстная помощь в сложных жизненных ситуациях. Спасение принцесс и уничтожение драконов. Быстрое освобождение замков от сил зла»? Или может у меня на лбу набито: «Рыцарь света» — готическим шрифтом? Что же вы все мне на глаза попадаетесь, болезные? Ну, не мог ты, дружище, кому другому на пути встретиться, что ли?
Щеку нервно подергивало.
Что же ты мне выбора не оставил, Данила Зимин? У меня же, всей живой силы: четверо мужиков и девчоночка несмышленая. И как нам в четыре сабли — на штурм цитадели зла, почти с десятком орков твареподобных, идти? При самом лучшем раскладе — шанс уцелеть всем, практически нулячий! Твою же мать!
Нет, для себя-то, я все сразу решил. Да и чего там решать-то, было?