— Забей! Потом обрисую тему.
За сим и попылили. Неспешно, чтобы силенок зря заранее не тратить. Всей обьединенной дружиной, в шестнадцать суровых голов.
По дороге народ часто жадно покуривал, болтал «ни о чём», перебрасывался немудреными мужскими остротами, да слегка преувеличенно громко гогоча, травил анекдоты и байки — усиленно стараясь не заморачиваться мыслями на предстоящем вскорости.
— Не передумал, насчет: «два в два» — на подходе к месту стрелки, покосился в мою сторону подобравшийся, посерьёзневший, опасный и жёсткий Зимний.
— Нет. Главное, чтобы у тебя все срослось и они повелись.
— Может сейчас уже скажешь, чего задумал-то? — обнаружил наличие нервов союзник.
— Победить задумал. Быстро и убедительно. И без потерь.
— Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, — пробурчал Валера. — Так, братва, все — всё помнят? Вот и молодцы! Веселей, братишки! Сейчас мы этих шавок влет накажем и в загул пацанский! Вискарь с кониной жрать без всякой меры. Командиры проставляются!
— Гуляй босота, брат с севера приехал, — пробурчал я, трудно и звучно сплюнув — вмиг, загустевшую тягучую слюну. Локатор отобразил 39 обьектов впереди… Ну, о нем союзнику знать пока не обязательно, как и о многом другом ещё. Рановато. Сначала надобно соответствующей степени доверия достигнуть.
… В самом центре просторной, неровно заасфальтированной, покрытой заплатами площади таксопарка — нас уже поджидало, стоящее неровной стенкой, вражеское воинство. Сближались почти в тишине: слышны были лишь только неровный топот наших ног и негромкие короткие нервные фразы вполголоса с обеих сторон…
— Тридцать семь к шестнадцати, — еле слышно произнес Зимний почти не разжимая вытянутых в строгую линию губ.
— У меня тридцать девять вышло, — ответил я, — Давай Зимний — всё сейчас на тебе родной. Все эти шестнадцать душ.
Куда тут, нахрен, бежать, если задумка Зимнего не сработает? Нет, можно конечно и попробовать, только от погони сложно оторваться будет. Основы уличной психологии: большая часть врагов ломанется за теми — кто побежит. Подсознательно предпочитая преследовать сломленного, не оказывающего сопротивления противника, и избегая лезть в опасную жестокую схватку с теми, кто упрется и встанет насмерть… Некуда бежать. Как и ожидалось, впрочем.
…Ох, как не хватает энергии! Тихо, Егорка, спокойно! У тебя всё расчитано. Всё по плану. Пока работаем по плану, ну а там поглядим.
Так — вот этот белесый конь, судя по всему, Кравча. А рядом: смазливый и резкий, мелковатый, надо полагать, Ворона. Их пока не задеть. Ни в коем случае. Нельзя им пока неуверенность почуять. Никак нельзя…
А вот на эту четверку крепких парнишек, с уровнями три — четыре, расположившуюся за спинами у старших, можно и даже нужно поддавить. Самую малость — совсем экономненько. Одним комочком — сгусточком, на всех. Ох, вернусь, буду каждый день добро творить. Никуда без репы — энергии. Всех до единой старушек через улицу переведу. Даже если упираться станут.
Что там Валера? Не вдаюсь в конкретику — не до этого, но вижу, диалог завязался. Процесс пошел. Внешне бесстрастный, но эмоции над площадкой прямо молниями летают. «Не влезай, убьёт!» Загривком вздыбленным ощущаю. Мои бойцы вокруг меня стоят, как слоны спокойные. Щиты с символом племени, напоказ держат, чтобы прониклись вражины — организованная, бывалая банда перед ними. Это Шептун, художник наш замечательный, вчера по трафарету на скоряк, лайбы фирменные на щиты всем бойцам, как визитки нашлепал. Теперь мы и с тыла и с фронта приметные. Загадочно пугающие и весьма грозные.
…Не отвлекайся, Егорий! Смотри: вон какой здоровяк колоритный — лютым зверем глядит. Ну-ка, ему отдельно, самую капельку, дабы борзоту поумерить — о бренности бытия и хрупкости жизни призадуматься. Есть вроде! Заерзал головушкой лобастой. Ручонки по топорищу забегали — заблудили. Неуютно, видать, отчего-то стало жиробасу. Резко и непонятно. Ну и вон тем двоим крепышам по толике малой.
А в целом, ребятки против наших не смотрятся: ни щитов, ни броников. Нет, вру — у четверых броня имеется. Вон того, долговязого в броняхе — как раз и нужно подуспокоить, подлечить. И вот этой троице на правом фланге, вокруг которой вся остальная накипь сбивается. И еще парняге с перебитым носом, слева. И за ним стоящему атлету с толстенной цепурой, на красной, прямо бычьей шее.
…Почти треть энергии отлетело уже. Но зато и треть бойцов у них мной помечены. Меткой неуверенности и испуга непонятного. И во-он тому ещё — тощему, четвертого уровня — опасному, как змея. Что-то он, видать, совсем духом слабенький. Сразу же заозирался дергано, зыркает по сторонам, прямо панически. Ну, остается надеяться, что с самыми авторитетными и влиятельными — я угадал.
— Егор, ты где? Ты в норме или как? — почти до упора наплывает на меня широкая и мясистая будка Валеры Зимнего, — пора. Они готовы. Пойдем?
— Я готов! — разбуженно, радостно, словно на праздник, подхватываюсь и встряхиваю головой. Получилось! Всё срослось! Ай да, Зимний! Ай, да сукин сын! Мазафака!
— Броник-то, снимай, — с недоумением, подозрительно и очень пристально, вглядывается в мои глаза Зимний, — без защиты решили хлестаться, по-взрослому! Ты где был? Давай, может, я кого другого выставлю?
— Не может, — отрезаю я. — Всё норм будет. Не дергайся. Так надо было — потом все беседы. После победы — у рейхстага.
Мне помогают снять броник. Долгий забирает щит.
Пора! Иду ва-банк! Щедро оплетаю Зимнего усилением «интуита». Не скупясь на очки энергии, бросаю в противников весомое ослабление и на все оставшиеся врубаю свои «предвидение» и «противодействие»… Всё, я пустой, как барабан!
… Тот который ритмично бьет в моей голове — вгоняя безгранично раскрепощенное сознание в эйфорию боевого транса. Очищающий мышление до кристальной ясности, мгновенно подмечающей и анализирующей всё до самых микроскопических параметров.
Зимний одаривает меня изумленно — кайфующим взглядом. Хищно улыбаюсь в ответ. А ты переживал, дурашка… Знай наших!
Пора!
Идем к центру, свободного от друзей и врагов, пятака. Сближаемся с противниками.
С интересом смотрю на «своего» — Ворону. Всё, что с ним сейчас происходит мне абсолютно понятно. Ох, как ему хотелось бы оказаться сейчас так далеко отсюда, как только возможно. Ему плохо и страшно! Очень! Совершенно по-детски. Руки-ноги слабые, в голове сонная белая пустота — будто туда ваты набило. В ушах гул, в глазах, как-то непонятно рябит. На душе вороньей — муторно и тоскливо… Беги, дурак! Забей на всё и беги! Жизнь одна — и она сейчас кончится! Что тебе это бычьё пучеглазое вокруг? Они-то живы будут, вечером на баб залезут, водки накатят, косячком пыхнут. А ты на асфальте этом заплеванном, вот прямо через десять секунд умирать будешь. Больно тебе будет и тоскливо. А больше в твоей житухе короткой уже ничего и не случится. Беги, дурак! Ты же не самурай, который из всех путей должен путь к смерти выбирать. Беги!
Нет, не побежит. Бились бы «раз на раз», побежал бы. Крест на пузе! А сейчас он ведомый у своего Кравчи. Тому тоже заплохело, но он и не подумает заднюю включить. Лучше сдохнет: здесь и сейчас. Слишком давно глубоко и серьёзно отравлен властью над людьми. И, вообще, такие — никогда не бегут. Стержень не дает. Пассионарность.
Ну, парни, вы свой выбор сделали. У меня к вам — ничего личного. Но, назвался груздем… Онли бизнес, джентльмены! Чтобы мои жили — вам придется умереть! Здесь и сейчас.
Не достойно и не правильно: вызвать — спровоцировать противника на «честный», поединок и воспользоваться своими скрытыми преимуществами? Ну, наверное — я плохой! Я, собственно, и не претендую на звание воина света… А тот, кто так подходит к вопросу, видимо, ничего более серьезного, чем потасовка с одноклассником в школьном коридоре на переменке, в своем жизненном багаже не имеет. На своё счастье… Или несчастье — как посмотреть…
Возможно когда-нибудь сила справедливости, наконец, и возвысится над справедливостью силы… Возможно, но маловероятно! И уж точно — не на нашем веку.
…Всё произошло быстро и предсказуемо. Время схлопнулось, сжалось на долю мгновения, и сразу же растянулось, позволяя опережать действия и даже замыслы врага, на целую вечность по ощущениям.
Изначально я предполагал выстроить поединок эффектно. В назидание и для устрашения, так сказать. Но, внезапно передумал. Что я, гладиатор какой — быдляк увеселять? Буднично поднырнул под замах топора Вороны, отвел выпад другой руки, и насквозь наискосок через печень, пропорол ему правую половину туловища. Для верности — мигом позже перерубив лопаткой гортань. Всё! Баста карапузики.