И.В. Сталин усыновил Артема, сына друга. Артем рос вместе с Василием. Старший сын И.В. Сталина Яков жил уже отдельно. Светлана родилась позднее. Сталин часто брал Артема с собой на юг. Артем называл И.В. Сталина отцом. Артем писал позднее, что дома побаивались отца, что к ним, детям, только после пришло понимание, кто он для всей страны.
— Однажды, — вспоминал Артем, — отец собрал Якова, Василия и меня и сказал: «Ребята, скоро война, и вы должны стать военными!» Мы с Яковом стали артиллеристами, Василий. — летчиком. Все трое пошли на фронт. С первого дня. Сталин позвонил, чтоб взяли нас немедленно. Это была единственная от него привилегия как от отца.
Артем Федорович Сергеев прошел всю войну. Генерал-майор артиллерии. Прослужив пол века в Вооруженных Силах, вышел в отставку.
СЕРОВА Валентина Васильевна (1917–1975), советская актриса. За исполнение роли жены Михаила Глинки в кинофильме «Глинка» в 1947 удостоена Сталинской премии.
Серова обратилась к И.В. Сталину с жалобой на Генеральную прокуратуру СССР, которая не оформляет ее брак с К.К. Рокоссовским. В доказательство того, что она фактически живет с Рокоссовским, приводила подаренные ей золотые часики с выгравированной надписью: «ВВС от РКК». Ее убеждали, что это вовсе может быть зашифровано «Военно-Воздушным Силам от Рабоче-Крестьянской Красной Армии».
И.В. Сталин посоветовал Серовой встретиться с женой К.К. Рокоссовского — Юлией Петровной. Ему сообщили, что такая встреча состоялась и жена Рокоссовского сказала ей: «Мы с Костей разберемся сами».
А на переданном из Генеральной прокуратуры СССР письме Серовой сохранилась резолюция: «Суворова сейчас нет. В Красной Армии есть Рокоссовский. Прошу это учесть при разборе данного дела. И. Сталин».
СИМОНОВ Константин (Кирилл) Михайлович (1915–1979), русский советский писатель, драматург и общественный деятель.
Лауреат Сталинской премии: 1942 — за пьесу «Парень из нашего города» (1941), 1943 — за пьесу «Русские люди» (1942). 1946 — за повесть «Дни и ночи» (1943–1944). 1947 — за пьесу «Русский вопрос» (1946), 1949 — за стихотворение «Друзья и враги» (1948), 1950 — за пьесу «Чужая тень» (1949).
В произведениях Симонова показана героика Отечественной войны и ее будни во всей их суровой правде. Писал он и о Сталине. Так, в повести «Дни и ночи» член Военного совета армии Матвеев спрашивает у генерала Проценко, как он представляет себе слова Сталина о том, что будет и на нашей улице праздник? Тот ответил: сказал товарищ Сталин их седьмого ноября. Такие слова на войне раньше времени не говорятся.
Вспоминая одну из встреч со Сталиным, Симонов писал, что длилась она так недолго, что ему вдруг стало страшно жаль: вот сейчас все это оборвется, кончится, да, собственно говоря, уже и кончилось.
— Если у вас все, тогда у меня есть к вам вопрос. Какие темы сейчас разрабатывают писатели?
Фадеев ответил, что для писателей по-прежнему центральной темой остается война, а современная жизнь, в том числе производство, промышленность, пока находит еще куда меньше отражения в литературе, причем, когда находит, то чаще всего у писателей-середняков.
— …А вот есть такая тема, которая очень важна, — сказал Сталин, — которой нужно, чтобы заинтересовались писатели. Эта тема нашего советского патриотизма. Если взять нашу среднюю интеллигенцию, научную интеллигенцию, профессоров, врачей, — сказал Сталин, строя фразы с той особенной, присущей ему интонацией, которую я так отчетливо запомнил, что, по-моему, мог бы буквально ее воспроизвести, — у них недостаточно воспитано чувство советского патриотизма. У них неоправданное преклонение перед заграничной культурой. Все чувствуют себя еще несовершеннолетними, не стопроцентными, привыкли считать себя на положении вечных учеников. Это традиция отсталая, она идет от Петра. У Петра были хорошие мысли, но вскоре налезло слишком много немцев, это был период преклонения перед немцами. Посмотрите, как было трудно дышать, как было трудно работать Ломоносову, например. Сначала немцы, потом французы, было преклонение перед иностранцами.
— Простой крестьянин не пойдет из-за пустяков кланяться, не станет ломать шапку, а вот у таких людей не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия. У военных тоже было такое преклонение. Сейчас стало меньше. Теперь нет, теперь они и хвосты задрали.
Сталин остановился, усмехнулся и каким-то неуловимым жестом показал, как задрали хвосты военные. Потом спросил:
— Почему мы хуже? В чем дело? В эту точку надо долбить много лет, лет десять эту тему надо вдалбливать. Бывает так: человек делает великое дело и сам этого не понимает, — и он снова заговорил о профессоре, о котором уже упоминал. — Вот взять такого человека, не последний человек, — еще раз подчеркнуто повторил Сталин, — а перед каким-то подлецом-иностранцем, перед ученым, который на три головы ниже его, преклоняется, теряет свое достоинство. Так мне кажется. Надо бороться с духом самоуничижения у многих наших интеллигентов.