«Показывая в фильме «Человек с ружьем», как возникают на белом листе первые строчки знаменитого воззвания «Ко всем трудящимся’», — писал Ю., — мы показывали В.И. Ленина: он — весь мысль, великая ленинская мысль теоретика, стратега и вождя. Здесь вдохновляли нас те слова, которыми закончил товарищ Сталин свою речь на вечере кремлевских курсантов 28 января 1924 года: «Гениальная прозорливость, способность быстро схватывать и разгадывать внутренний смысл надвигающихся событий — это то самое свойство Ленина, которое помогало ему намечать правильную стратегию и ясную линию поведения на поворотах революционного движения».
ЯКОВЛЕВ Александр Сергеевич (1906–1989), советский авиаконструктор.
В Красной Армии с 1920. Генерал-полковник-инженер. Дважды Герой Социалистического Труда (1940, 1957). Лауреат Сталинской премии (1941,1942,1943,1946,1947,1948), лауреат Государственной премии СССР (1977). Лауреат Ленинской премии (1972).
В книге «Цель жизни» А.С. Яковлев пишет: «Сидел я как-то в конструкторском бюро за чертежной доской с конструктором Виктором Алексеевым, подошел секретарь: «Вас спрашивает какой-то Поскребышев. Соединять или нет?»
Беру трубку и слышу голос личного секретаря Сталина — Александра Николаевича Поскребышева. Он говорит, что мне надо приехать в ЦК по срочному делу и что сейчас за мной придет машина.
Прошло, кажется, минут двадцать, не более, как явился человек в военной форме и пригласил меня следовать за ним.
Не зная ни о причине вызова, ни о том, с кем предстоит встретиться, я очень волновался всю дорогу.
Подъехали к зданию Центрального Комитета партии на Старой площади. Бесшумный лифт плавно поднял на четвертый этаж, и по длинному коридору, застланному ковровой дорожкой, сопровождающий привел меня в какую-то комнату. Здесь стоял диван в чехле из сурового полотна, несколько стульев, в центре — небольшой круглый стол, накрытый белой скатертью. На столе — ваза с фруктами, блюдо с бутербродами, несколько стаканов недопитого чая. В комнате никого не было.
К волнению моему добавилась еще и растерянность: куда я попал и что будет дальше?
Так в полном недоумении простоял я несколько минут, не двигаясь и рассматривая окружающую обстановку.
Вдруг сбоку открылась дверь и вошел Сталин. Я глазам своим не поверил: уж не мистификация ли это?
Но Сталин подошел, улыбаясь, пожал руку, любезно справился о моем здоровье.
— Что же вы стоите? Присаживайтесь, побеседуем. Как идут дела с СБ?
Постепенно он расшевелил меня, и я обрел возможность связно разговаривать. Сталин задал несколько вопросов. Его интересовали состояние и уровень немецкой, английской и французской авиации. Так же, как и Денисов, я был поражен его осведомленностью. Он разговаривал как авиационный специалист.
— А как вы думаете, — спросил он, — почему англичане на истребителях «Спитфайр» ставят мелкокалиберные пулеметы, а не пушки?
— Да потому, что у них авиапушек нет, — ответил я.
— Я тоже так думаю, — сказал Сталин. — Но ведь мало иметь пушку, — продолжал он. — Надо и двигатель приспособить под установку пушки. Верно?
— Верно.
— У них ведь и двигателя такого нет?
— Нет.
— А вы знакомы с работой конструктора Климова — авиационным двигателем, на который можно установить двадцатимиллиметровую авиационную пушку Шпитального?
— Знаком.
— Как вы расцениваете эту работу?
— Работа интересная и очень полезная.
— Правильный ли это путь? А может быть, путь англичан более правильный? Не взялись бы вы построить истребитель с мотором Климова и пушкой Шпитального?
— Я истребителями еще никогда не занимался, но это было бы для меня большой честью.
— Вот подумайте над этим.
Сталин взял меня под руку, раскрыл дверь, через которую входил в комнату, и ввел меня в зал, заполненный людьми.
От неожиданности у меня зарябило в глазах: не мог различить ни одного знакомого лица. А Сталин усадил меня в президиуме рядом с собой и вполголоса продолжал начатый разговор. Я отвечал ему. Осмотревшись, увидел, что заседание ведет К.Е. Ворошилов, а в первом ряду сидит наш нарком Л.М. Каганович, дальше — конструктор А.А. Архангельский, директор завода В.А. Окулов и главный инженер завода А.А. Кобзарев, некоторые знакомые мне работники авиационной промышленности. В зале было много военных из Управления Военно-Воздушных Сил.
Кто-то выступал. Я понял, что речь идет о затруднениях, создавшихся с серийным производством самолета СБ в связи с невозможностью дальнейшего улучшения его летных характеристик, особенно повышения скорости. Между тем от решения этой проблемы зависела судьба нашей фронтовой бомбардировочной авиации.