С Локрином я общаюсь часто и регулярно. Правда, с годами он превратился в того ещё зануду, но я-то знаю, что это напускное, и внутри, под коркой старости, чопорности и снобизма это по-прежнему наш Локрин. Шейда я тоже видел не столь давно — как раз перед отправлением в шаральский храм. Он всегда любил одиночество и тишину — что, в общем-то, логично для такого, как он, существа — и поэтому я не удивился, когда впервые узнал о его затворничестве. Мы периодически навещаем его, вспоминаем былые деньки, но никогда не лезем в какие-либо его дела и секреты. А он, каким бы не становился отшельником и интровертом, всегда рад нас видеть. Так что Шейд тоже на связи.
А вот Джулиан…
Я не видел его уже сколько лет? Пятнадцать? Да, кажется, уже почти пятнадцать. Есть надежда, что скора я смогу с ним увидеться — если, конечно, выберусь отсюда в ближайшее время.
Джулиан — не такой, как мы. Мы с Локрином выросли, потом постарели. Мы стали выше, наши волосы побелели, я отрастил бороду. Мы долго держались — так долго, как могут держаться маги нашего с ним уровня — однако природу не обманешь, и в конце концов мы стали стариками. Изменилась не только внешность — это только полбеды. Изменились и наши взгляды на жизнь. Что-то осталось прежним, и всё-таки мы уже не были ни детьми, ни подростками, и я понимал, что былого задора нам уже не вернуть никогда.
Шейд не был человеком, однако изменился и он. Свой облик он мог менять по желанию, и для него не составило бы труда оставаться внешне таким же, как и в день его появления на свет (прошу прощения за непредумышленный каламбур). Однако его сознание изменилось сильнее, чем у кого-нибудь из нас. Чем дальше, тем более далёк от человеческого был его облик. Гипертрофированная фигура из одних суставов, чёрный, как ночь, паук, размытое пятно на стене — вот только часть его образов, увидев которые, можно было мчаться прямиком в Голливуд и снимать фильм ужасов, не на минуту не сомневаясь, что его кассовые сборы побьют все рекорды. И, что самое интересное и пугающее — Шейд не просто менял обличия. Он действительно становился таким, не только внешне, но и внутренне. Это сложно понять людям.
Мы трое изменились. Полторы тысячи лет — приличный срок, и тут нет ничего удивительного. Но вот Джулиан… Он не такой, как мы. Возможно, всё это ещё ждёт его впереди, но сейчас он такой же юный, каким был тогда, во время моей первой игры. Что полторы тысячи лет назад, что пятнадцать — я помню его одинаковым. Конечно, он избавился от очков, вылечив себе глаза, он немного сменил причёску и предпочитал совершенно другой стиль в одежде. Но это всё равно был тот же самый Джулиан, которого я когда-то впервые увидел в чаще овеянного легендами леса.
Само собой, он был намного опытнее. Но, приобретя огромный опыт, он не перестал быть самим собой, не потерял свою молодость и свежесть. Иногда я задавался вопросом — не жалко ли ему будет расставаться со всем этим… Но, впрочем, зная Джулиана, я мог сказать (и мне хотелось в это верить), что он сумеет сохранить свою молодость ещё надолго. Если уж на то пошло — как маг Джулиан сильнее всех нас, и хорошо, если не вместе взятых. Да что там — он самый сильный маг из всех, кого я когда-либо знал. И на то есть причины.
Но ничего не вечно. То, что хранило Джулиана все эти годы, почти ушло. Скоро он сможет надеяться только на себя самого и на накопленный с годами опыт. Лично я оставался юным где-то семьсот лет, Локрин — немного меньше. На сколько хватит Джулиана? Я не знал.
Странно, но именно сейчас, когда я был стариком, события моего детства казались мне куда ближе, чем за всё прошедшее время. И дело тут вовсе не в том, что моя жизнь была яркой, насыщенной и полной разнообразных событий и приключений: сейчас вон тоже скучать мне не приходится. Возможно, я просто действительно доживаю свой отпущенный свыше срок. Конечно, доживать его я могу уже очень долго — но перемены в восприятии окружающего мира уже чувствуются. Совсем другие мысли, совсем другие ценности. Меньше беготни и суеты, больше умственных упражнений. Воспоминания тихой ночью у камина и горячий чай перед сном.
Чарли… Она ведь намного моложе меня. А выглядим мы с ней примерно одинаково. Хотя, конечно, ей многое пришлось вынести в своё время, а это молодости не прибавит.
Я продолжал идти по темноте. Мои ноги осторожно ступали на плоский деревянный пол, издавая чёткий, ровный звук. Нет, это приключение — одно из последних в моей жизни, если не последнее. Это, конечно, не значит, что я собираюсь умирать, нет. Я имею потенциал прожить ещё очень долго, слава Богу, и я никуда не спешу. Но после того, как я — надеюсь — выберусь отсюда живым и невредимым (я имею в виду не только эту всепоглощающую темноту, но и всю игру в целом), я приду домой, сяду за стол с какой-нибудь хорошей книгой… И проведу остаток в жизни в тишине и покое, навсегда прекратив попытки лезть туда, куда не следует. Я слишком устал для этого, и то, что произошло — хороший урок для такого старого дурака, как я.
Запахло водой. В темноте все чувства сильно обостряются, и я понимал, что до этой самой воды можно идти ещё очень и очень долго. Да и запашок какой-то затхлый, нехороший. Интересно, а что, если я всё это время иду не в ту сторону? Я ведь выбирал случайно. Вдруг я захожу вглубь тёмной ловушки, а не выбираюсь из неё? Могло быть всякое. Что ж, похоже, я провожусь тут ещё очень и очень долго. Вот был бы тут Шейд — он бы сразу определил путь, как тогда, в той пещере… А Джулиан? Он имел бы все шансы рассеять также такой мрак. С его-то силой!
Интересно, а что он сам думает обо всём этом? Мысли друга всегда оставались для меня загадкой. В то время, как я постигал мир, он смотрел на него совсем другими глазами — глазами человека, знающего многое из того, чего не знают другие. И в нашем случае это относилось не только к неискушённому в вопросе магии населению, но и ко мне.
Может быть, будь он другим, не стремись он вернуться к своей прежней жизни — всё вышло бы иначе. Но он стремился, ещё не зная, к чему это приведёт и чем обернётся.
Впрочем, давайте обо всём по порядку.
— Давайте повторим ещё раз. — Джулиан внимательно смотрел на нас из-под очков. — До выхода полчаса, может быть, даже чуть меньше. Мы все чётко помним нашу цель?
Я посмотрел на друзей. Локрин сидел на стуле, держась руками за сидение спереди. Шейд наполовину ушёл в тень на стене, выглядывая где-то на уровне окна. Я сам стоял сбоку.
— Я всё помню, — вымолвил, наконец, Локрин. — Заходим в пещеру. Каждый из нас несёт по шару, ставит на постамент. То есть, каждый, кто человек. Шейд шар не несёт, но он…
— Я помогаю вам пройти, — прошелестел сверху Шейд.
— Именно. — Джулиан кивнул. — При этом стараемся обогнать соперников.
— Обгоним… — сморщился я.
— Матонви, не будь так уверен. — Джулиан нахмурил брови. — Ты уже недооценил их.
— Да уж… — я потёр тонкий шрам на щеке. Неглубокий, заживёт… Но он был напоминанием о моей глупости и самоуверенности, а потому — неприятен.
— Они не такие уж слабаки, какими кажутся. Особенно Хирн. А ведь там ещё где-то Керваг шатается!
— Керваг уже свою миссию выполнил, — я пожал плечами. — Мы здесь. Разве он не должен был уйти?
— Он много чего должен был, но Кераун в любой момент мог передумать. — Джулиан прошёлся по комнате, выглянул в окно и вернулся обратно на прежнее место.
— Пока никого… С закатом вход в пещеру откроется. Мы должны стать первыми, кто активирует алтарь. Мы станем первыми!
— Ты веришь во всё, что сказала Бладивед? — неожиданно спросил Шейд. — Мне кажется, она что-то скрывает.
— Скрывает — может быть. Но лжёт — вряд ли, — покачал головой Джулиан. — Что бы она ни затевала, она против Керауна. Враг моего врага — мой друг, помните об этом?
— Помним… — вздохнул я. — Вот только знать бы, что произойдёт после того, как мы всё сделаем. Когда она просила нас открыть колодец, она не предупреждала о том, что моя тень оживёт и… Прости, Шейд. — я поймал укоризненный взгляд друга. — Я не хочу сказать о тебе ничего плохого, ты отличный парень, просто твоё появление было очень уж неожиданным.