Капитан откинул капюшон, открывая изуродованное лицо. От его прежнего облика почти ничего не осталось: бугры рубцовой ткани теперь соседствовали с лоскутами бесцветной синтекожи, швы вокруг которых так полностью и не срослись. Зубы заменили стальные штифты, вживленные в восстановленные десны.
— Хорошо, — Алайош прищурил глаза — они единственные остались незатронуты страшными изменениями. — У меня перед ним должок.
IV
Ударный крейсер «Неистовство» появился во внутренних пределах системы один. Под стон перегруженных двигателей он ворвался в тишину материального пространства и начал торможение, оставив позади прореху в реальности. Включились гасители инерции, установленные в носовой части и в диаметральной плоскости; вспомогательные тормозные двигатели натужно взревели, останавливая поступательное движение.
В космической пустоте маневр по замедлению хода казался плавным и бесшумным; для тех, кто был на борту, содрогающийся корпус и вой двигателей лишали эту картину всякого изящества. Сотни человек в залах инжинариума, обливаясь потом, поддерживали функционирование гигантских плазменных двигателей; офицеры командной палубы по очереди вызывали каждый отсек, требуя отчета. Трон Льва на борту «Непобедимого разума» по величественности намного превосходил обстановку на мостике «Неистовства», и потому примарх не стал занимать место капитана, предоставив Каллендре Врэй официально командовать кораблем. Капитан — седеющая женщина, чьи волосы были стянуты в строгий хвост — осталась сидеть на скромном троне, а Лев встал рядом и, скрестив руки на груди, устремил взгляд на оккулус.
Перед ним в пустоте космоса вращалась Тсагуальса — серый, безрадостный мир; лишь тонкая завеса облаков виднелась на обращенном к ним полушарии.
Корсвейн и Алайош, стоя в стороне от примарха, тоже внимательно изучали планету.
— Разрешите обратиться, сеньор.
— Говори, Кор, — Лев кивнул, не отводя глаз от экрана.
— Враг назначил нам встречу в адской дыре.
Губы Льва изогнулись в улыбке — людям на мостике она показалась холодной и презрительной, но его воины заметили в ней скрытое веселье. — Так и запишем в хрониках этой кампании. Ауспексы?
Офицер у ауспекс-поста посовещался с тремя сервиторами, напрямую подключенными к консоли, и мгновением позже доложил:
— Судя по показаниям приборов, планета необитаема, милорд. Разреженная атмосфера пригодна для дыхания, но сколь-либо значительных следов жизнедеятельности в ней не обнаружено. На поверхности есть слабый радиационный фон естественного происхождения. С ночной стороны на высокой геоцентрической орбите дислоцирован флот, который опознан как принадлежащий Астартес.
— А они не выходят из образа, — прорычал Лев. — Численность флота? Боевой порядок?
— С поправкой на погрешности ауспексов дальнего действия и отраженные сигналы варпа, похоже, что там семь кораблей. Один крейсер и шесть вспомогательных судов, все в стандартном боевом порядке.
Лев опустил руку на навершие меча, все еще остававшегося в ножнах.
— Когда наши суда снабжения завершат переход, приближаемся разомкнутым строем. Старший вокс-офицер, вызовите вражеский крейсер, как только мы подойдем на достаточное расстояние.
Флотилия Ангелов, и так скромная по размерам, совершала переход по частям, что в общей сложности заняло три часа. Когда «Седьмой сын» — эсминец, последним прибывший в систему — занял свое место в строю, двигатели «Неистовства» вновь заработали, и флагман повел остальные корабли к мертвому миру.
— Нас уже вызывают, — доложил старший вокс-офицер. — Есть только аудиосигнал.
Лев кивнул офицеру, и через секунду из громкоговорителей мостика донесся тихий голос, перекрываемый треском помех:
— Так, так, посмотрите-ка, кто пожаловал.
— Узнаю этот голос, — ледяным тоном парировал Лев. — Прекращай гавкать, пес, и скажи, где мне искать твоего хозяина.
— Разве так приветствуют любимого племянника? — Шепот сменился коротким смешком. — Мой хозяин готовится к высадке на планету, ибо он ждет вашей встречи. В доказательство добрых намерений наш флот уйдет с орбиты за пределы дальности, необходимой для стрельбы по поверхности. А пока просканируйте этот мир сами. В северном районе крупнейшей из западных континентальных плит вы обнаружите основание, заложенное для будущей крепости. Там вас и встретит мой примарх.
— И все равно, попахивает засадой, — предупредил Алайош.
Лев ему не ответил, но обратился к собеседнику по воксу:
— Почему бы мне просто не открыть огонь по этим координатам с орбиты?
— О, безусловно, открывайте. Делайте все, что нужно, чтобы развеять ваши подозрения. А когда закончите паниковать и палить по призракам, то свяжитесь со мной. Я попрошу моего повелителя подождать.
— Севатар. — Корсвейн никогда не слышал, чтобы Лев вкладывал в одно слово столько угрозы.
— Да, дядя? — Тихий голос опять захихикал.
— Передай своему хозяину, что я встречусь с ним там, где он хочет. И скажи, чтобы он ограничил свиту до двух воинов — я поступлю так же.
Лев провел большим пальцем поперек горла, приказывая прервать связь; затем он взялся за шлем, обратив взор холодных глаз на самых приближенных из своих сынов:
— Алайош. Корсвейн. Вы идете со мной.
V
Как же он это ненавидел.
— Позвольте говорить откровенно, сеньор.
Теперь Лев был в полном боевом доспехе; шлем с оскалившейся личиной и гребнем воздетых крыльев скрывал его черты, но раскосые красные линзы глядели неодобрительно — это было ясно еще до того, как раздался глубокий баритон примарха:
— Не сейчас, Кор. Сосредоточься.
Меч на поясе примарха был длиной в рост воина-Астартес в силовом доспехе; левая рука Льва лежала на эфесе, и было в этой позе что-то и от лиходейской удали разбойника, и от сдержанной величавости рыцаря, готовящегося к поединку.
Корсвейн, стоявший с болтером в руках, промолчал. В зале, где они находились, практически не было готического декора: поверхность стен и потолка занимали глухо гудящие приборы, соединенные переплетающимися кабелями, — телепортационные генераторы Механикус. По причине, Корсвейну неизвестной, из-под кожухов некоторых генераторов почти непрерывной струей вырывался пар.
— Начинайте, — скомандовал Лев.
Техники в мантиях с капюшонами, стоявшие по периметру зала, опустили пусковые рукоятки и взялись за огромные бронзовые колеса, которые затем со скрипом провернули. При этом каждый повторял нараспев, словно какую-то странную матросскую песню, строки бинарного кода.
Корпусы генераторов завибрировали, застонали: роторы механизмов вращались все быстрее. Хор из девяти астропатов, стоявших на приподнятой над полом платформе, начал петь, не открывая глаз. Их литургические песнопения пугающе контрастировали с отрывочным бормотанием техников.
Такой способ перемещения в пространстве Корсвейн ненавидел больше всего. Спускаться на планету в десантном отсеке «Грозовой птицы», с ревом несущейся сквозь нижние слои атмосферы прямо на наземную артиллерию врага, — это без проблем. Вывалиться в десантной капсуле из брюха корабля, пролететь несколько километров с орбиты и приземлиться, пропахав на поверхности длинную борозду, — на это он был готов без единой жалобы.
Но телепор-
VI
— тация — совсем другое дело.
Еще не успела погаснуть бело-золотая вспышка, а он уже чувствовал слабое дыхание ветров этой планеты: их силы едва хватало, чтобы потревожить складки его сюрко и свитки обетов, прикрепленные к наплечникам. Всего несколько секунд потребовалось, чтобы развеялся пахнущий химикалиями туман после телепортации, и к этому времени Корсвейн уже держал болтер наизготовку. В ушах все еще гудело от искусственного грома, вызванного вытесненным воздухом, но при перемещении авточувства шлема приглушили этот звук до терпимого уровня.