В своей речи на открытии конференции Г. Киссинджер заявил о необходимости скорейшего привлечения развивающихся стран к диалогу по энергетической политике и анонсировал ответственность США за то, чтобы мир не оказался в ситуации экономической катастрофы 1930-х годов. При этом в ходе конференции Белый дом придерживался достаточно жесткого тона. США посредством проведения встреч в формате тет-а-тет с лидерами Канады, Британии, Германии, как утверждал министр иностранных дел Франции М. Жобер, добивались их согласия на американскую инициативу[177], шантажируя Бонн выводом своих войск, а Лондон – отказом поддерживать фунт стерлингов.
В итоге Вашингтонская конференция стала апогеем открытого противостояния по энергетическому вопросу между США и Францией. В политическом дискурсе это выступление выглядело как заявка Парижа на особую роль в трансатлантических отношениях, как попытка Европы пересмотреть сложившееся положение вещей, когда она фактически оказалась не у дел, а ее отсутствие при разрешении ближневосточного конфликта, вызвавшего нефтяной кризис, даже не было замечено[178]. Как иронизировала советская «Правда», «под натиском кризиса затрещали современные “Священные союзы”», а западногерманский Die Zeit даже назвал совещание в Вашингтоне «политическим митингом на Потомаке»[179].
Отказ французов присоединиться к остальным 11 участникам конференции при подписании итогового коммюнике, безусловно, снижал значение и политическую ценность документа. Советский политический обозреватель не удержался от сарказма, сообщая, что «в муках родившийся документ оказался со всеми признаками рахита»[180]. Демарш Парижа стал серьезным испытанием для европейского единства. Действия французской делегации шли вразрез с постановлениями Брюсселя, запретившего странам выступать «отдельно» по энергетическому вопросу. Лондон «выразил свое сожаление» в связи с тем, что французская делегация «не нашла способов придерживаться согласованного ранее принципа европейского единства»[181]. Немецкие дипломаты, чья страна председательствовала в 1974 году в ЕЭС, в беседах со своими британскими коллегами выражали досаду относительно поведения Парижа в Вашингтоне[182]. В свою очередь, глава французской дипломатии, раздраженный податливостью европейцев американскому давлению, приветствовал своих коллег во второй день заседаний словами «Доброе утро, предатели»[183].
Несмотря на то, что Франция действительно заняла непримиримую позицию, сами европейцы провал конференции объясняли также и «нечувствительностью США» к некоторым вопросам, беспокоившим Старый Свет. Такая обидная нечувствительность, в свою очередь, была вызвана «чрезмерной поглощенностью» Киссинджера делами ближневосточного урегулирования, что в итоге помешало американской дипломатии адекватно объяснить свои намерения участникам конференции[184]. В Вашингтоне, по сути, пренебрегли теми знаками, которые отчаянно подавали их союзники. Конференция не стала «свежим стартом» для американо-европейских отношений и была обречена на низкий КПД. При этом понятна и принципиальность Г. Киссинджера в этом вопросе – он рассматривал особую позицию Европы как угрозу своему плану мирного урегулирования на Ближнем Востоке.
В целом ход и результаты конференции оказались испытанием на прочность для ЕЭС. Как явствует из ряда телеграмм посольства США в Брюсселе, европейские страны чувствовали себя между молотом и наковальней. Британская дипломатия даже заметила, что Сообщество нуждается в «теплом сладком чае и отдыхе»[185]. В своей речи перед немецкой группой Международной торговой палаты член Еврокомиссии А. Боршет прокомментировал ситуацию так: «Сейчас не существует ни единого признака политического сотрудничества. <…> Трагедия произошла тогда, когда кажущееся единство Девятки разбилось о жестокую реальность американского предложения»[186].
На наш взгляд, ситуация не была столь однозначной. Первоначально дистанцировавшиеся от жесткой позиции Парижа, впоследствии европейские страны не отказались от реализации арабо-европейского процесса, который Франция предложила в качестве альтернативы идее «картеля потребителей». Например, министр экономики ФРГ Г. Фридерихс озвучил новый курс в отношении третьего мира, по сути своей аналогичный французскому: «В политическом плане речь идет о недопущении конфронтации с этой группой стран и об оказании им в дальнейшем экономической помощи с учетом интересов ФРГ в обеспечении сырьевыми ресурсами», – пояснил он[187]. 2 марта 1974 года состоялась личная встреча министров иностранных дел Франции и ФРГ, имевшая целью «удержать на плаву корабль ЕЭС»[188]. Шеелю и Жоберу удалось расставить точки над «i» относительно разногласий, возникших на Вашингтонской конференции, и 3–4 марта 1974 года состоялся первый раунд встреч между 20 арабскими странами и Девяткой, вошедших в историю как «евро-арабский диалог».