Достаточно бросить беглый взгляд кругом, чтобы убедиться, насколько удачно выполняет указанный выше великим учителем завет современная литература, идеалы которой В. С. Соловьев в противоположность платоновским идеалам, с их высоким полетом под самое поднебесье, верно назвал ползучими и низменными.
Интересы дня, часа, минуты с отрицанием всяких общих кабинетных теоретических измышлений – вот лозунг мудрецов века сего, для которых невыносима всякая рациональная программа, будь она «составлена, как писал Н. А. Милютин, хоть семью мудрецами и изложена на четвертушке бумаги»[22]. Если вы стоите за принципы, если вы доказываете, что без них невозможно никакое разумное законодательное строительство, рассчитывающее на будущность, значит вы фантазер, теоретик, вы заражены «доктриною», а доктрина – это клеймо, которое навсегда дискредитирует человека, это разрывная пуля, которая наповал убивает «серьезного» публициста пред общественным мнением, по уверению нынешних «трезвых» его руководителей, твердящих на разные лады: доктрина – вот чума, доктрина– вот причина и т. д.
Нелегко созидать что-нибудь прочное и жизнеспособное при таком настроении литературы, нелегко даже производить целесообразный капитальный ремонт.
Нам говорят, какое кому дело до «либеральных принципов», нужно только, чтобы «суд был судом», чтоб существовало «правосудие». И прекрасно, но разве этим что-нибудь определенное сказано, указано или предрешено? Ведь все равно, что больному, ищущему выздоровления, прописать здоровье… – Вы хотите правосудия? – Позвольте, да кто же желает чего-нибудь другого или большего? Je пе demande mieux que да, как говорят французы. – Но ведь и Джефрайсы, Шешковские, Бенкендорфы всех времен тоже взывали к правосудию. Вопрос, стало быть, не в целях, а в путях и в средствах[23] достижения правосудия. Дело в том, что без так называемых «либеральных» принципов, т. е. без гласности, суда присяжных, несменяемости судей, отделения суда от администрации и других либеральных принципов невозможно осуществление «правосудия», как невозможно здоровье организма без чистого воздуха, свежей пищи и пр. Иным не нравится название «либеральный», ну, и бог с ним,—
Будем называть их более благозвучным для современного слуха эпитетом: «консервативные»[24], благо они существуют и с грехом пополам применяются у нас в течение почти трех земских давностей.
Но, устраняя вопрос о названии, нужно, однако, твердо помнить и вполне проникнуться убеждением: во-первых, что без этих рациональных основоначал, как свидетельствует и общеевропейский, и наш собственный опыт, абсолютно невозможно водворение правосудия, и, во-вторых, что сила и последствия их проявляются только тогда, когда они проведены строго последовательно, в полном объеме, а не в гомеопатических дозах, – словом, когда судебное законодательство составлено не ощупью и паллиативным способом, а согласно рациональной или радикальной программе, основанной на общих «непреложных»[25] научных принципах.
Зная очень хорошо, как пугает нынче все, что хоть издали пахнет радикализмом, я тем не менее решаюсь утверждать, что только радикальное, т. е. всестороннее проведение известного начала может обеспечить водворение связанных с ним благ. Не могу не привести на первый раз в подкрепление своего положения авторитет публициста, благонадежность коего в наше время, кажется, не может быть заподозрена.
«Многие думают, – писал он, – что правило благоразумия будто бы требует не вдруг заводить хорошее, но понемножку и по частям; так, например, вполне признавая необходимость реформы судоустройства, не споря о преимуществе гласности и других начал рационального судопроизводства, иные думают, что вводить их можно только по частям. У этих людей всегда на языке незрелость общества, неразвитость народа и т. п. Они думают, что дело пойдет лучше, когда такому, по их мнению, обществу будут давать лучшее устройство понемногу, сначала заведя одну часть, потом другую. К сожалению, они забывают, что всякая система может развиться и принести пользу только тогда, когда взяты ее начала во всей их истине и полноте. Если вы хотите получить благотворное действие от тех начал, в благотворности которых не сомневаетесь, то дайте им возможно ближайший простор, допустите их действовать с наибольшею силой, не компрометируйте, не ослабляйте, не разрывайте, не разрушайте связи, без которой они теряют всякий смысл[26].
25
Сила вещей заставила такую рациональную программу принять даже такого осторожного человека, как граф Д. Н. Блудов (см. ниже главу VII, §i).
26
«Русск. Вест.», 1860. № 2.– Ссылку на либеральные мнения М. Н. Каткова обыкновенно стараются отражать тем, что впоследствии он стал держаться противоположных взглядов. Но истина не перестает быть истиною оттого, что лицо, ее исповедывавшее, потом от нее откажется и сделается ренегатом. Доводы, приводимые Катковым, так убедительны и хорошо изложены, что они ценны сами по себе. Что касается отношения к ним самого Каткова, то нужно иметь в виду одно, что прогрессивные взгляды были высказаны им не в возрасте зеленой молодости, а в самую зрелую и цветущую пору человеческой жизни. Ввиду отсутствия физиологического закона о большем прояснении взглядов с приближением к старости, отступление от прежних взглядов Каткова, если бы оно даже было вполне искренно и бескорыстно, нисколько не свидетельствовало бы об ошибочности их. Если уж можно говорить о физиологическом действии старости, то нужно иметь в виду скорее ее расслабляющее, а не проясняющее действие. Основываясь на этом общеизвестном факте, Ренан задолго до своей смерти предостерегал от тех отречений, которые, быть может, сделает он в конце жизни вследствие упадка умственных способностей. К счастью для Ренана, ему не пришлось дожить до такого падения.