Государственный Совет по особому присутствию в председательстве великого князя Константина Николаевича, признав дореформенный порядок отправления воинской повинности несоответствующим правильной организации военных сил и крайне несправедливым ввиду неуравнительного распределения тягостей военной службы между различными слоями населения, между прочим писал: «Едва ли можно сомневаться в том, что существующий у нас порядок отправления воинской повинности, с одной стороны, не соответствует правильной и вполне успешной организации военных сил государства, а с другой представляется крайне несправедливым, вследствие неуравнительного распределения тягостей военной службы между различными слоями его населения. Как то, так и другое объясняется долго господствовавшим у нас взглядом на значение обязательной военной службы. Еще не очень давно служба эта, почти пожизненная и сопряженная с лишениями всякого рода, считалась не столько почетным и естественным для каждого подданного служением отечеству, сколько наказанием за преступления или за развратную жизнь. Отдача в солдаты прямо определялась законом уголовным наравне с ссылкою в Сибирь и содержанием в арестантских ротах, а также разрешалась обществам и помещикам в виде окончательного средства избавиться от людей порочных, в отношении к которым другие меры исправления оказывались уже недействительными. Вполне понятно, что при существовании такого взгляда законодательство наше не могло не допустить в широких размерах изъятий от воинской повинности, изъятий, вызывавшихся самыми разнообразными уважениями: не только правами по происхождению, особенно полезными для государства занятиями или окончанием курса в учебных заведениях, но даже просто запискою в купеческую гильдию, доступною каждому, вносящему известную пошлину, и разными другими, не особенно существенными обстоятельствами, в виду которых признавалось нужным представить льготу от рекрутства. Этим путем число изъятых от обязательной военной службы достигло чрезвычайных размеров: как видно из дела, общее число их составляет в настоящее время пять с половиною миллионов, т. е. даже более одной пятой части всего подлежащего повинности населения (24500000 человек). Вследствие сего, вся тяжесть обязательной военной службы лежит исключительно на мещанах и крестьянах, которые, независимо от отбывания оной натурою, обязаны еще были до последнего времени нести и сопряженные с отправлением рекрутства расходы, составлявшие при наборе по шести человек с тысячи душ около пяти миллионов рублей в год. Несправедливость сего очевидна» [168] .
II
«Несправедливость сего очевидна!» Верно – что и говорить!!! Но когда и как обнаружилась эта несправедливость и отчего не так еще давно самомалейший намек на несправедливость рекрутской повинности преследовался, как непозволительное вольнодумство, нечестивая попытка колебать освященный веками и необходимый «порядок вещей», осмеивался людьми положительными, как пустая либеральная «бредня» мечтателей, подобно другим их «эгалитарным бредням», о равенстве, свободе и пр., возмущающим дивный, стародавний строй России, этой лучшей части в этом лучшем из миров?..
Покуда существовало крепостное право, покуда это явное надругательство над правом и справедливостью считалось краеугольным камнем установленного «порядка вещей», ни слезы и раздирающие душу причитания семьи, провожавшей рекрута на военную службу, как на плаху, ни звонкие затрещины и зуботычины, с «улыбкою» принимаемые солдатами от начальства, ни несмолкаемые стоны солдат, раздававшиеся с казарменных задворков в унисон крикам: «ай, батюшки, не буду», доносившимся с помещичьих конюшен и съезжих домов, не могли никого ни заинтересовать, ни удивить, ни растрогать. Но когда «завиральные идеи», «бредни» вошли временно в силу, когда осуществилась на деле «величайшая из бредней» [169] , по выражению Салтыкова, – упразднение крепостного права, тогда с безобразий доброго старого времени стал спадать охранительный покров, наложенный полициею мысли, тогда понемногу стали поддаваться действию либерально-гуманной бредни и другие устои старого порядка вещей: жестокие телесные наказания, тайный суд, административный произвол, угнетавшая народ жестокая «солдатчина» и пр. Уже в 1862 г. на очередь стала отмена несправедливой «сословной» воинской повинности, под непосредственным влиянием демократического гуманного духа великого освободительного акта 19 февраля, как официально удостоверяет Записка военного министра Д. А. (ныне графа) Милютина [170] . На долю этого знаменитого государственного деятеля выпал великий труд и честь наметить еще в 1862 г. необходимость уравнения всех сословий относительно воинской повинности и затем медленно, но неуклонно, подготовлять почву для этой справедливой реформы и, наконец, провести ее в законодательном порядке в 1874 г. согласно основному духу равноправности, не потворствуя узким аристократическим и плутократическим вожделениям, очень громко и настоятельно заявлявшим свои притязания.