Другая группа арабских войск направилась в сторону Берои (Халеб) через Халкис (Киннасрин), но как далеко она продвинулась в этом направлении, трудно сказать. Договор c Киннасрином, заключенный Халидом б. ал-Валидом в зу-л-хиджжа 14/16.I — 13.II 636 г., упоминает только сочинение Псевдо-Вакиди [+127], единственным доводом в пользу достоверности этого сообщения может служить только то, что указанная дата не противоречит всему ходу событий. По другим же данным, передовые арабские отряды под командованием Майсары б. Масрука, посланные в направлении Халеба, лишь вступили в область Киннасрина, но, узнав о подготовке к выступлению большой византийской армии, вынуждены были повернуть назад [+128].
Византийские источники ничего не говорят нам о том, когда Ираклий осознал серьезность положения и начал сбор сил для решительного отпора мусульманскому завоеванию, еще менее осведомлены об этом были арабские историки, но они смело пишут о совещаниях у императора и приводят речи их участников. Можно только догадываться, что подготовка большой армии должна была начаться не позднее начала осады Химса. Возглавили ее сакелларий (казначей) Феодор и армянский военачальник Ваган/Вахан (в арабcкой транскрипции — Бахан, в некоторых источниках вследствие искажения первой буквы — Махан). Сборным пунктом была Антиохия или Эдесса. Как распределялись функции этих двух военачальников, сказать трудно, арабские источники на первый план выдвигают Бахана. Возможно, что группа Бахана формировалась в Эдессе и состояла в значительной части из армян, а группа Феодора — в Антиохии и состояла из регулярного императорского войска.
Численность всей армии, по наиболее трезвым оценкам, достигала 40 — 50 тыс. человек, в то время как все мусульманские силы в Северной Сирии вряд ли превышали 15 тысяч [+129].
Принимать бой в таких условиях, когда к тому же часть этих сил рассеялась на обширном пространстве в виде мелких отрядов, рыскавших в поисках добычи, было самоубийственным. Ал-Азди (а вслед за ним ал-Куфи) сообщает, что Абу Убайда отозвал Майсару б. Масрука от Киннасрина и собрал все силы в Химсе, a Халида б. ал-Валида c 1000 всадников отправил в Дaмаск. Ha собранном затем военном совете высказывались две противоположные точки зрения: одни советовали укрыть семьи в Химсе, а самим дать бой перед городом, другие были за отступление к Дамаску [+130].
Приняв решение отступить к Дамаску, Абу Убайда будто бы приказал своему уполномоченному по сбору дани возвратить собранное жителям Химса, поскольку мусульмане не в состоянии выполнить свое обязательство обеспечить безопасность города, записанное в договоре [+131]. Если это хоть в какой-тo мере соответствует действитeльнocти, то можно только подивиться политической мудрости мусульманских руководителей — лучшего способа рекламы новой власти невозможно придумать.
Однако, при всей стройности изложения событий y ал-Азди многое вызывает сомнение. Во-первых, Халид еще не был смещен, а, будучи главнокомандующим, именно он должен был вести совет. Во-вторых, если даже командующим в это время был Абу Убайда, то невозможно понять, зачем в момент опасности, нависшей над арабской армией в Северной Сирии, нужно было лучшего полководца отсылать в глубокий тыл.
Византийские полководцы, видимо, не пытались навязать мусульманам крупное сражение, а удовлетворились медленным вытеснением из занятых ими районов. Лишь к маю византийская армия подошла к Дамаску и стала лагерем нa Бараде [+132]. Ал-Азди описывает еще один совет, на котором также боролись две крайние точки зрения: дать бой или отступить до Айлы (или даже к Табуку). B кoнце-концoв было принято промежуточное решение — Дамаск оставить, но отойти только к Джабии. Халид будто бы в сердцах бросил Абу Убайде: "Разве, когда ты будешь в Джабии, y тебя станет больше [людей], чем их есть у тебя здесь, в этом месте?!" [+133].
Оставление Дамаска, безусловно, диктовалось опасением быть запертыми в городе с недружественным населением, а Джабийа была резиденцией Гассанидов и располагалась в центре района, заселенного арабами [+134], хотя оборонять его от противника, наступающего с севера, трудно из-за отсутствия серьезных естественных преград.
По свидетельству ал-Вакиди, епископ Дамаска перед уходом мусульман из города попросил Хaлидa подтвердить договор о неприкосновенности жизни и имущества дамаскинцев. Новый договор был датирован раби' II 15/13.V — 10.VI 636 г., и этим временем принято датировать оставление Дамаска мусульманами [+135].